Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...

 Сейчас еду в Москву, а после в Пахру, оформлять покупку дачи. Эту неделю очень волновался, засыпал в 9, просыпался в 5, смотрел рассвет и ломал пальцы. Не хандри там, маленький дурачок, веди себя хорошо и, если можешь, приезжай не 27-го, а 25-го, оттого что у меня путевка с 26-го, но я полечу 28-го или 29-го — хочу с тобой понежиться дня три-четыре.
 Ну, золотко, я пошел варить себе кашу. Багаля снова в тоске, вздыхает так, что дрожат потолки, обижается на Дашку, как на Броню, и вообще без домработницы нам, боюсь, не обойтись, Каток.
 С Ниной Васильевной и вообще со всеми чужими она любезничает, а на меня смотрит оскорбленным волком и все время спорит. Ты мне хнычешь, и я тебе в отместку. Дуня у нас — ангел и умница, таких детей больше нет.
Целую, родная.
17 апреля 1965 года
Е.С. Семеновой
Родная Тегулепочка!
 Жду звонка к тебе (дождался на слове «тебе» — это знамение). Все рассказал по телефону, малыш. Так что добавить нечего. То, что мы покупаем, — это сказка, которая вдохновит меня на работу, тебя — тоже и еще кое на что — безразлично мужского ли, женского ли пола.
 Будем жить в райском, волшебном доме. Будем вкалывать от пуза. Тогда через год сможем шиковать, как хотим — без долгов, с прекрасным особняком. Тогда начнем заниматься его обстановкой и вылизыванием, деланием третьей комнаты наверху (хотя, может быть, это получится у нас этим летом — так мне кажется).
 С помощью Николая Николаевича мы, я думаю, сможем ее сделать очень красиво и хитро. Причем отопление туда подведено, надо только поставить радиатор.
 Ты засядешь у меня за Максима Геттуева — обязательно, Тегонька. Если Нинон, мамина напарница в литературе, то ты тогда просто Вольтер, а если не будешь делать — расценю, как капитулянство и деградацию.
 Верчусь я сейчас подобно пропеллеру. Как задница на сковородке. Кое-какие результаты есть.
 Сейчас у меня направление главного удара — пьеса для Голуба * . Это — касса, это язык и разложение буржуев, что зритель смотрит с яростной умильностью.
 После этого, запершись ото всех — на два месяца непрестанной работы над «Резидентом». По-хемингуэевски я буду писать постранично, но не по три, а по пять.
 Тогда за июнь—июль я сделаю почти все, август — доведу концы романа, полсентября вылизываю и отдаю в Москву — на предмет открытия года.
 Маленькая, я несусь к Григорьевым на свадьбу, потому — прости меня за краткость. Да, кстати, я послал в Киев, на студию Довженко сценарий «Петровки». Черт его знает, возьмет да и клюнет.
Тогда мы вообще короли. Что касаемо возможных трудностей финансовых, то они будут вобщем-то весьма невелики, на жизнь будем тратить 200—250, без шика и приемов, естественно.
 Будем с тобой кирять чекушку напополам после работы и слушать соловьев, которые поют в лесу, куда выходят наши окна.
 
 Если же я буду морально суетиться из-за долга, хотя Серж дал мне на год с рассрочкой, — всегда можно забашлять машину, т.к. тут круглый год заказы из «Елисеева» и неподалеку магазин, а автобус в полутора километрах в конце концов, и Боровик под боком.
 Я молодец, что купил авто — вложил сбережения, это у меня надежный резерв, поэтому я сейчас на резерве крадусь по-кирсановски.
 Целую тебя, родная моя, поздравляю с нашим десятилетием, которое было изумительным, волевым и прекрасным, несмотря на всяческие явления шелухаобразного характера. Главное, основное у нас было прекрасным и становится — для меня во всяком случае все более и более прекрасным с каждым днем.
 С Багалей у нас наконец мир и любовь.
* Голубовский. 
 29 апреля 1965 года
Телеграмма из Чехословакии
Целую. Твой Семенов.
Май 1965 года
 Чехословакия
 Карловы Вары
Здравствуй, мой нежный Тегочкин и родной Дунькин и Багаля! 
Я вас всех нежно целую и очень люблю. Пишу вам после первой прогулки в город, рано утречком, в 6.00. Тут очень хорошо, боюсь только — станут меня лечить и будет туго с работой. Но я буду сопротивляться.
 Пишите мне и звоните по тел. Санаторий «Империал» № 572. Это мой адрес. Очень о вас волнуюсь. Ведите себя хорошо — тогда привезу вам всем подарки.
 Целую 1 млн раз.
3 мая 1965 года
 Чехословакия.
 Карловы Вары.
 Дорогая Тегулепочка и Дуняша — золотые мои!
Только сейчас разогнул спину после романа, который я уже в третий раз перелопачиваю на кино — под Борю и Клебанова. Они — молодцы, предложения были клевые, но я от него уже устал.
 Тут очень красиво. Утром, когда я спускаюсь по горной дороге пить воду, там внизу, на галерее, где киряли водичку Гете, Шиллер, а равно и Карл Маркс, — включают музыку и играют Штрауса — все как сто лет назад.
Обслуга великолепная и очень заботливая, места для прогулок восхитительны. Я упиваюсь, бродяжничая один с шести утра, после — перед обедом и после ужина.