Стихи

 
1934
 
  
ВСТРЕЧА НА СТАНЦИИ
 
 
Ал. Муратову
 
 
 
Сойдя на станции безвестной,
 
другого поезда я ждал,
 
и мрак ночной в глуши окрестной
 
ко мне вплотную подступал.
 
 
 
Как тихо было! Ветер слабый
 
ко мне из темноты донес,
 
как там перекликались жабы
 
и чуть поскрипывал насос.
 
 
 
Во мраке думалось о многом.
 
Я не был с вечностью знаком, —
 
она на пустыре убогом
 
предстала мне, объяв кругом,
 
 
 
явилась на глухом разъезде
 
и в бездны дымной темноты
 
швыряла гроздьями созвездья
 
своей могучей красоты.
 
 
 
Весь блеск ее рвался наружу,
 
но кровью в миг кратчайший тот
 
впервые ощутил я стужу
 
межзвездных мертвенных пустот
 
 
 
и прошептал я, задыхаясь:
 
«О вечность, как ты мне чужда!
 
Я в пустоте твоей измаюсь,
 
я с ней не свыкнусь никогда.
 
 
 
В тебе, от века не согретой,
 
я истоскуюсь о тепле;
 
все, что мое, — лишь здесь, на этой
 
на грешной маленькой земле.
 
 
 
Лишь здесь грустят, меня не видя.
 
Из-за меня и в этот час
 
лишь здесь не спят, под лампой сидя,
 
пусть в окнах всех огонь погас.
 
 
 
Прости, созвездий край суровый,
 
я их постигнул красоту,
 
но огонек окна родного
 
я всем светилам предпочту».
 
 
 
1962
 
  
КУКУШКА
 
 
 
Не понимаю тяги к предсказаньям
 
и тех, что ходят к ведунам, к ведуньям,
 
и на бобах или по гороскопам
 
хотят дознаться — что их ожидает
 
в грядущих днях. Какое утешенье
 
и смысл какой жить в знаемом заране?
 
Страницу за страницею нам должно
 
таинственную книгу бытия
 
читать с надеждой, не спеша узнать —
 
что будет дальше. Тот же, кто охвачен
 
нечистым, недостойным любопытством
 
иль дьявольскою дерзостью и хочет
 
насильно разодрать завесу дней,
 
чтоб до конца свою судьбу постигнуть,
 
тот не увидит жизнь, увидит смерть.
 
 
 
Ребенком, с бабушкой, в Салониках весной
 
я проходил вблизи казарм турецких.
 
Над желтыми высокими стенами
 
толпились в лихорадочном смятенье,
 
как пред грозою, сумрачные тучи
 
и кроны лип мятущихся. Оттуда
 
всегда я слышал возгласы кукушки.
 
И потому что знал я, что кукушка
 
предсказывает, сколько лет нам жить,
 
я убегал, закрыв руками уши,
 
лишь не услышать бы, что предвещает
 
нечеловеческий, невидимый, ужасный
 
тот голос из глухой густой листвы.
 
 
 
1963
  
  
ГДЕ-ТО В РОССИИ
 
 
 
Усталый поезд у вокзала
 
стал для разгрузки и погрузки.
 
Заря заката угасала
 
над неоглядной степью русской.
 
 
 
Вот девушка на виадуке
 
протягивает парню руки,
 
он к ней спешит, и в небе где-то
 
я вижу два их силуэта.
 
 
 
Вот на велосипеде спешно
 
промчался кто-то вдоль избенок;
 
вот разрыдался безутешно,
 
от матери отстав, ребенок.
 
 
 
Прощально дрогнули вагоны,
 
отходит поезд от перрона,
 
вдали остался шум вокзальный,
 
и мчится поезд, мчится дальний.
 
 
 
Тот велосипедист, что скрылся,
 
мелькнув передо мной случайно, —
 
приехал ли, куда стремился?
 
Мгновение осталось тайной.
 
 
 
И парня девушка встречала
 
иль провожала, обнимая?
 
Ребенок в толчее вокзала
 
нашел ли мать?.. Я не узнаю.
 
 
 
Мгновеньям этой краткой встречи —
 
им никогда не повториться.
 
Не это ль жребий человечий —
 
пройти неведомым и скрыться?
 
 
 
1965
 
  
К РОДИНЕ
 
 
 
Я не избрал тебя, но в летний зной когда-то
 
здесь родился на свет, увидел утро жизни,
 
и ты мне дорога не тем, что ты богата,
 
но тем, что на земле — лишь ты моя отчизна.
 
 
 
Я сын твой оттого ль, что впрямь подобны чуду
 
и подвиги твои, и слава бранной силы?
 
Нет, только оттого, что я не позабуду
 
об ослепленных встарь солдатах Самуила [5].
 
 
 
Пусть ищет кто другой путей к преуспеянью
 
и к почестям идет дорогою любою, —
 
меня всего сильней роднит с тобой страданье
 
и то, что твой удел моею стал судьбою.
 
 
 
1965
 
  
ПРИЯТЕЛЮ
 
 
 
Ты, говоришь, купил в какой-то деревеньке
 
один из тех домов, где нет уже хозяев,
 
и сможешь там творить спокойно — в отдаленье
 
от суеты пустой, от шума городского.
 
 
 
Дивлюсь, приятель мой, твоей ошибке странной:
 
ты с совестью твоей там не найдешь покоя.
 
В покинутых домах присутствует тревога,
 
и призраков полно под опустевшей кровлей.
 
 
 
И ты ошибся: треск ступенек деревянных
 
исходит от шагов, а не от древоточца,
 
и не в трубе печной, как счел ты, воет ветер, —
 
то бесприютных душ доносится рыданье.
 
 
 
Предчувствие — вот-вот увидишь поздней ночью,
 
от полнолуния прозрачно-голубою, —
 
они пустым двором приблизятся неслышно,
 
вернутся в дом родной, захваченный тобою.