Том 1. Стихотворения

 16. VII.16 
  
Плоты   * 
 
 
 
С востока дует холодом, чернеет зыбь реки
 
Напротив солнца низкого и плещет на пески.
 
 
 
Проходит зелень бледная, на отмелях кусты,
 
А ей навстречу — желтые сосновые плоты.
 
 
 
А на плотах, что движутся с громадою реки
 
Напротив зыби плещущей, орут плотовщики.
 
 
 
Мужицким пахнет варевом, костры в дыму трещат —
 
И рдеет красным заревом на холоде закат.
 
 
 16. VII.16 
  
«Он видел смоль ее волос…»   * 
 
 
 
Он видел смоль ее волос,
 
За ней желтел крутой откос,
 
Отвесный берег, а у ног
 
Волна катилась на песок,
 
И это зыбкое стекло
 
Глаза слепило — и текло
 
Опять назад… Был тусклый день,
 
От пролетавших чаек тень
 
Чуть означалась на песке,
 
И серебристой пеленой
 
Терялось море вдалеке,
 
Где небеса туманил зной;
 
Был южный ветер, — горячо
 
Ей дуло в голое плечо,
 
Скользило жаром по литым
 
Ногам кирпично-золотым,
 
С приставшей кое-где на них
 
Перловой мелкой шелухой
 
От стертых раковин морских,
 
Блестящей, твердой и сухой…
 
Он видел очерк головы
 
На фоне бледной синевы,
 
Он видел грудь ее. Но вот
 
Накинут пламенный капот
 
И легкий газовый платок,
 
Босую ногу сжал чувяк, —
 
Она идет наверх, где дрок
 
Висит в пыли и рдеет мак,
 
Она идет, поднявши взгляд
 
Туда, где в небе голубом
 
Встают сиреневым горбом
 
Обрывы каменных громад,
 
Где под скалистой крутизной
 
Сверкает дача белизной
 
И смольно-синий кипарис
 
Верхушку мягко клонит вниз.
 
 
 22. VII.16 
  
«Полночный звон степной пустыни…»   * 
 
 
 
Полночный звон степной пустыни,
 
Покой небес, тепло земли,
 
И горький мед сухой полыни,
 
И бледность звездная вдали.
 
 
 
Что слушает моя собака?
 
Вне жизни мы и вне времен.
 
Звенящий сон степного мрака
 
Самим собой заворожен.
 
 
 22. VII.16 
  
Дедушка в молодости   * 
 
 
 
Вот этот дом, сто лет тому назад,
 
Был полон предками моими,
 
И было утро, солнце, зелень, сад,
 
Роса, цветы, а он глядел живыми
 
Сплошь темными глазами в зеркала
 
Богатой спальни деревенской
 
На свой камзол, на красоту чела,
 
Изысканно, с заботливостью женской
 
Напудрен рисом, надушен,
 
Меж тем как пахло жаркою крапивой
 
Из-под окна открытого, и звон,
 
Торжественный и празднично-счастливый,
 
Напоминал, что в должный срок
 
Пойдет он по аллеям, где струится
 
С полей нагретый солнцем ветерок
 
И золотистый свет дробится
 
В тени раскидистых берез,
 
Где на куртинах диких роз,
 
В блаженстве ослепительного блеска,
 
Впивают пчелы теплый мед,
 
Где иволга то вскрикивает резко,
 
То окариною поет,
 
А вдалеке, за валом сада,
 
Спешит народ, и краше всех — она,
 
Стройна, нарядна и скромна,
 
С огнем потупленного взгляда.
 
 
 22. VII.16 
   
Игроки   * 
 
 
 
Овальный стол, огромный. Вдоль по залу
 
Проходят дамы, слуги — на столе
 
Огни свечей, горящих в хрустале,
 
Колеблются. Но скупо внемлет балу,
 
Гремящему в банкетной, и речам
 
Мелькающих по залу милых дам
 
Круг игроков. Все курят. Беглым светом
 
Блестят огни по жирным эполетам.
 
 
 
Зал, белый весь, прохладен и велик.
 
Под люстрой тень. Меж золотисто-смуглых
 
Больших колонн, меж окон полукруглых —
 
Портретный ряд — вон Павла плоский лик,
 
Вон шелк и груди важной Катерины,
 
Вон Александра узкие лосины…
 
За окнами — старинная Москва
 
И звездной зимней ночи синева.
 
 
 
Задумчивая женщина прижала
 
Платок к губам; у мерзлого окна
 
Сидит она, спокойна и бледна,
 
Взор устремив на тусклый сумрак зала,
 
На одного из штатских игроков,
 
И чувствует он тьму ее зрачков,
 
Ее очей, недвижных и печальных,
 
Под топот пар и гром мазурок бальных.
 
 
 
Немолод он, и на руке кольцо.
 
Весь выбритый, худой, костлявый, стройный,
 
Он мечет зло, со страстью беспокойной.
 
Вот поднимает желчное лицо,—
 
Скользит под красновато-черным коком
 
Лоск костяной на лбу его высоком,—
 
И говорит: «Ну что же, генерал,
 
Я, кажется, довольно проиграл? —
 
 
 
Не будет ли? И в картах и в любови
 
Мне не везет, а вы счастливый муж,
 
Вас ждет жена…» — «Нет, Стоцкий, почему ж?
 
Порой и я люблю волненье крови»,—
 
С усмешкой отвечает генерал.
 
И длится штос, и длится светлый бал…
 
Пред ужином, в час ночи, генерала
 
Жена домой увозит: «Я устала».
 
 
 
В пустом прохладном зале только дым,
 
В столовых шумно, говор и расспросы,
 
Обносят слуги тяжкие подносы,
 
Князь говорит: «А Стоцкий где? Что с ним?»
 
Муж и жена — те в темной колымаге,
 
Спешат домой. Промерзлые сермяги,
 
В заиндевевших шапках и лаптях,
 
Трясутся на передних лошадях.
 
 
 
Москва темна, глуха, пустынна, — поздно.
 
Визжат, стучат в ухабах подреза,
 
Возок скрипит. Она во все глаза
 
Глядит в стекло — там, в синей тьме морозной,
 
Кудрявится деревьев серых мгла
 
И мелкие блистают купола…
 
Он хмурится с усмешкой: «Да, вот чудо!
 
Нет Стоцкому удачи ниоткуда!»