Мафиози и его мальчик (СИ)
- Трудно рисовать без натуры.
Андрей с подозрением покосился на него.
- Эдуард… Это ведь просто способ затащить меня в постель. А я вам уже сказал…
Эдуард поймал его за подбородок и развернул лицом к себе.
- Кого ты так не уважаешь, Андрей, меня или себя?
- Прошу прощения? – Андрей высвободился из его рук и отодвинулся на шаг назад.
- За вчерашнее я извинился. Ты считаешь, я настолько примитивен, что мне нужен только секс? Поверь, я не в том возрасте, чтобы бегать за мальчиками ради этого. Или, по-твоему, ты не можешь привлечь ничем, кроме своего тела?
Андрей скрипнул зубами, загоняя поглубже всплеск злости и обиды.
- Не то и не другое, - произнёс он почти по слогам. – Я видел достаточно таких людей, как вы. И я больше… - он глубоко вдохнул. “Больше не могу?” “Больше не лягу ни под одного из вас?” – одним словом, если вы в самом деле хотите чего-то большего, чем просто меня поиметь, то имейте в виду – я не ложусь под мужчин. А значит, это вам придётся ложиться под меня.
- Что за дикий каприз? – впервые с момента их знакомства на лице Эдуарда отразилась подлинная злость. – Это не смешно.
- В самом деле? Потому что я моложе вас? Или потому, что я красив? Извините, не хочу быть грубым, – но я не мечтаю о члене в заднице. Ни о вашем, ни о чьём-то ещё.
Эдуард молча смотрел на него. Он явно был в бешенстве, но так же отчётливо Андрей видел, что этот человек не привык выражать свои эмоции вслух.
- Я обдумаю ваши слова, - сказал он наконец и крикнул куда-то в сторону: - Виталий! Отвези гостя.
- Не надо. Я поймаю такси.
========== Часть 50 ==========
Яр повесил трубку и, повернувшись, посмотрел на Миру.
Она лежала на широкой кровати с бархатным балдахином в шёлковом пеньюаре, украшенном песцом – такая яркая, такая дорогая и такая неуместная сейчас.
Мира вообще любила мех – это была одна из немногих её слабостей, потому что она была равнодушна к машинам, вечеринкам и шоу-бизнесу.
Бриллианты Мира принимала, скромно потупив взгляд и с вежливой благодарностью, но было видно, что они для неё почти равны наличным деньгам – своеобразная гарантия на будущее, на тот случай, если Яру она всё-таки надоест.
К собакам – в особенности к собакам Яра – она подходила с улыбкой, так же вежливо улыбаясь, чесала за ухом, и видно было, что все до последнего доберманы в доме её принимают с почтительным уважением. Впрочем, модному веянью сама она не поддалась, не заводила ни чихуахуа, ни других пушистых игрушек – будто бы понимала, как неуместны они будут среди больших охотничьих собак Яра.
А вот мех Мира любила искреннее, не за цену, а за мягкость и тепло, за ласковое прикосновение к коже. И Яр дарил ей меха с радостью, потому что смотреть на довольную Миру всегда было приятно.
Впрочем, на Миру вообще было приятно смотреть. В ней не было того хищного оскала, который он видел во всех своих предыдущих любовницах, зато был знакомый сибирский выговор, от которого в груди просыпалась смутная тоска по дому.
У Миры была мягкая улыбка и тёплый взгляд человека, который всё понимал, но чаще молчал, чем говорил – и именно это Яру было нужно сейчас больше всего. После долгого напряжённого дня трудно было придумать удовольствие большее, чем прийти и положить голову ей на плечо. Ничего не говорить и ничего не пытаться доказать. Не волноваться и не переживать, и всегда знать, что она дома, ждёт и любит – ну, или почти любит его. О любви Яр не думал никогда – для них обоих она не имела никакого значения, как и многие другие слова. Только уверенность в том, что завтра всё будет так же, как вчера.
Яр видел, что эта уверенность Мире была нужна даже больше, чем ему. Время шло, а их отношения стояли на месте, и Мира явно начинала нервничать.
Именно поэтому в конце концов он решился.
Андрей… Это был Андрей. Мысли о нём Яр старательно прогонял в сторону, потому что их было слишком много – куда больше, чем он хотел бы иметь. Но с Андреем они не могли бы быть счастливы никогда. А с Мирой могли хотя бы попытаться.
В последние недели перед свадьбой, честно сказать, Мира порядком сдала.
Державшаяся до тех пор в приятных аппетитных формах, она стремительно начала худеть. От диеты, которая явно была её организму ничуть не близка, стала нервничать ещё сильней, да к тому же ещё устроила целое путешествие – без преувеличений, по пяти мировым столицам – в поисках свадебного платья.
Яр придерживался мнения простого: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не трогало его. Деньги, потраченные на стилистов, непонятно зачем понадобившуюся подтяжку и без того идеально гладкой кожи и аренду какого-то музея, где Мира решила играть свадьбу, всё равно не составили бы для Яра существенных потерь.
И только теперь, глядя на абсолютно незнакомую женщину, ничем не похожую на полюбившуюся ему тихую сибирячку, Яр задался вопросом: что он сам делает здесь?
Ложиться к ней в кровать было странно. Куда более странно, чем ко всем тем шлюхам, которых он трахал до этого, потому что кто они - трудно было не понять. А кто она? Этого Яр не знал.
- Кто звонил? – спросила Мира, не поднимаясь с постели. Только протянув к нему руку в призывном жесте.
- Никто, - буркнул Яр.
Мира не стала продолжать разговор. Поймала его запястье и заставила опуститься на постель.
Секс с ней был мягким и неспешным, как всегда. Он не утомлял, но и не будил того глубинного напряжения чувств, которое всегда было с Андреем, и к которому Яр давно уже привык. Впрочем, Яр и не требовал от Миры ничего подобного – просто понимания и любви.
Мира уснула у него на груди, и, выждав десяток минут, Яр поднялся с постели и направился к телефону. Следовало решить вопрос, который мучил его все последние часы.
- Роман? – спросил он, не здороваясь и с трудом сдерживая бурлившую в горле злость.
- Да, Ярослав Игнатьевич?
- Кто такой Эдуард, где находится пристань и какого чёрта вместе с ним делает Андрей?
Роман помолчал какое-то время. Он уже считал вопрос с Журавлёвым-младшим закрытым и не ожидал, что слежку придётся возобновить опять.
- Не могу знать, Ярослав Игнатьевич, но…
- Слежку возобновить. И чтобы каждый день отчёт лежал у меня на столе в восемь утра. Начиная с сегодняшнего дня.
Яр повесил трубку и подрагивающими пальцами извлёк припрятанную за ухом сигарету. Закурил и закрыл глаза. Заснуть этой ночью ему так и не удалось.
***
Уже наутро Андрей жалел о том, что вообще поехал к Эдуарду. Человек явно был опасный, и дразнить его не стоило, а продолжать знакомство и вести его к логическому завершению Андрей абсолютно не хотел.
Просто потому что Эдуард был «не то».
Это «не то» повисло над ним дамокловым мечом, потому что оно относилось ко всему, что Андрей видел перед собой, и ко всему, что при этом не было Яром, которого он, собственно, и не видел толком с самой весны.
Средства массовой информации, американские фильмы и Рита уверяли, что любовь проходит. Андрей такой уверенности в себе не ощущал.
Всё еще ему снилось, как руки Яра скользят по его телу, как проникают внутрь и как ласкают его с двух сторон. Как он прогибается навстречу этим рукам и стонет – стонет искренне и открыто, зная, что всё так, как и должно быть.
Никогда, ни разу за все три года, Андрей не сомневался в том, что должен Яру принадлежать. Это была неоспоримая истина, и когда он оказывался в этих сильных руках - ему просто было хорошо.
Теперь, после знакомства с Эдуардом, глядя на каждого симпатичного мальчика в баре и убеждая себя, что, перефразируя слова Яра: «и ему пора завести себе кого-нибудь», Андрей заранее пытался представить, сможет ли он подпустить этого мальчика, пусть и самого симпатичного, к себе? Даже если его руки будут приятны, сможет ли он позволить ему проникнуть в себя? И ответ был однозначный: нет. Никто из них не годился для того, чтобы он мог ему принадлежать. И никого из них он не хотел сам – так, как хотел Яра всегда. Так, как хотел его даже теперь.