Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Часть 76 из 217 Информация о книге

Лунная ночь
Сегодняшней ночью в Фучжоу [756]сияет луна.
Там, в спальне далекой, любуется ею жена.
По маленьким детям меня охватила тоска —
Они о Чанъани и думать не могут пока.
Легка, словно облако, ночью прическа жены,
И руки, как яшма, застыли в сиянье луны.
Когда же к окну подойдем мы в полуночный час
И в лунном сиянии высохнут слезы у нас?

Посвящаю Вэй Ба, живущему на покое
В жизни нашей редки были встречи,
Мы как Шан и Шэнь в кругу созвездий. [757]
Но сегодняшний прекрасен вечер —
При свече сидим с тобою вместе.
Молодость ушла бродить по свету,
Головы у нас седыми стали.
Спросишь о друзьях — иных уж нету,
И душа сгорает от печали.
Нужно было два десятилетья,
Чтоб я вновь вошел в твои покои.
У тебя, гляжу, жена и дети,
И детей — не двое и не трое.
С уважением меня встречая,
О дороге спрашивают длинной.
Но, вопросы эти прерывая,
За вином ты посылаешь сына.
И велишь пырей нарезать свежий,
Рис варить, с пшеном его мешая,
И за то, чтоб быть в разлуке реже,
Пьем, за чаркой чарку осушая.
Десять чарок выпил — не хмелею,
Но я тронут дружбой неизменной…
Завтра ж нас разделят, к сожаленью,
Горных кряжей каменные стены.

Прощание бездомного
Как пусто все на родине моей:
Поля у хижин — в зарослях полыни.
В деревне нашей было сто семей,
А ныне нет их даже и в помине.
О тех, кто живы, не слыхать вестей,
Погибшие гниют на поле боя.
А я из пограничных областей
Сюда вернулся старою тропою.
По улице иду я в тишине,
Скупое солнце еле золотится.
И попадаются навстречу мне
Лишь барсуки да тощие лисицы.
В деревне нету никого нигде,
Одна вдова живет в лачуге нищей.
Но если птица помнит о гнезде,
То мне ль не помнить о своем жилище?
С мотыгой на плече весенним днем
Пошел я в поле наше за рекою,
Но разузнал чиновник обо всем —
И снова барабан не даст покоя.
Но хоть служу я там, где отчий край,
Кому на помощь протяну я руки?
Теперь куда угодно посылай:
Мне не придется думать о разлуке.
Нет у меня ни дома, ни семьи,
Готов служить и там, где мы служили.
Лишь мать печалит помыслы мои —
Пять лет она лежит в сырой могиле.
При жизни я не мог ей помогать:
Мы вместе плакали о нашей жизни.
А тот, кто потерял семью и мать,—
Что думает о матери-отчизне?

Вижу во сне Ли Бо [758]
Если б смерть разлучила нас — я бы смирился, поверь,
Но разлука живых для меня нестерпима теперь,
А Цзяннань [759]— это место коварных и гиблых болот,
И оттуда изгнанник давно уже писем не шлет.
Закадычный мой друг, ты мне трижды являлся во сне,
Значит, ты еще жив, значит, думаешь ты обо мне.
Ну, а что, если это покойного друга душа
Прилетела сюда, в темноту моего шалаша?..
Прилетела она из болотистых южных равнин,
Улетит — и опять я останусь во мраке один.
Ты в сетях птицелова, где выхода, в сущности, нет.
Где могучие крылья не в силах расправить поэт.
Месяц тихим сияньем мое заливает крыльцо,
А мне кажется — это Ли Бо осветилось лицо.
Там, где волны бушуют, непрочные лодки губя,
Верю я, что драконы [760] не смогут осилить тебя.

В единении с природой [761]
¹Скупое солнце дорожит лучом,
Речные струи — в водяной пыли.
Все отмели покрыты камышом,
От дома к дому тропки пролегли.
Халат я лишь накидываю свой
И Тао Цяню следую во всем.
Нет пред глазами суеты мирской,
Хоть болен я — а легок на подъем.

²Встречаю я весеннюю зарю
Там, где цветы заполонили сад.
И с завистью теперь на птиц смотрю,
А людям отвечаю невпопад.
Читая книги, пью вино за двух,
Где трудно — пропущу иероглиф.
Старик отшельник — мой хороший друг
Он знает, что я истинно ленив.

Жаль
Зачем так скоро лепестки опали?
Хочу, чтобы помедлила весна.
Жаль радостей весенних и печалей,—
Увы, я прожил молодость сполна!
Мне выпить надо, чтоб забылась скука,
Чтоб чувства выразить — стихи нужны.
Меня бы понял Тао Цянь, как друга,
Но в разные века мы рождены.

Стихи о том, как осенний ветер разломал камышовую крышу моей хижины

Перейти к странице:

Предыдущая страница

Следующая страница