Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Часть 77 из 217 Информация о книге

Осенний ветер дует все сильней,
Дела свои разбойничьи верша:
Он с тростниковой хижины моей
Сорвал четыре слоя камыша.
Часть крыши оказалась за рекой,
Рассыпавшись от тяжести своей.
Часть, поднятая ветром высоко,
Застряла на деревьях средь ветвей.
Остатки в пруд слетели, за плетень,
И крыша вся исчезла, словно дым.
Мальчишки из окрестных деревень
Глумятся над бессилием моим.
Они, как воры, среди бела дня
Охапки камыша уволокли
Куда-то в лес, подальше от меня,
Чем завершили подвиги свои.
Рот пересох мой, губы запеклись.
Я перестал на сорванцов кричать.
На стариковский посох опершись,
У своего окна стою опять.
Стих ветер над просторами земли,
И тучи стали, словно тушь, черны.
Весь небосклон они заволокли,
Но в сумерках почти что не видны.
Ложусь под одеяло в тишине,
Да не согреет старика оно:
Сынишка мой, ворочаясь во сне,
Поистрепал его давным-давно.
А дождь не то чтобы шумит вдали —
Он просто заливает мне кровать,
И струйки, как волокна конопли,
Он тянет — и не хочет перестать.
И так уж обессилен я войной,
Бессонница замучила меня,
Но эту ночь, промокший и больной,
Как проведу до завтрашнего дня?
О, если бы такой построить дом,
Под крышею громадною одной,
Чтоб миллионы комнат были в нем
Для бедняков, обиженных судьбой!
Чтоб не боялся ветра и дождя
И, как гора, был прочен и высок,
И если бы, по жизни проходя,
Его я наяву увидеть мог,
Тогда — пусть мой развалится очаг,
Пусть я замерзну — лишь бы было так.

Записал свои мысли во время путешествия ночью
В лодке с высокою мачтой тихою ночью плыву я.
Гладя прибрежные травы, легкий проносится ветер.
Мир заливая сияньем, светит луна, торжествуя,
И над Великой рекою [762] воздух прозрачен и светел.
Если бы литература мне помогла хоть немного:
Освободила от службы — вечной погони за хлебом.
Ныне ж мое положенье [763] схоже своею тревогой
С чайкой, которая мечется между землею и небом.

Не спится
В Цаньянском ущелье [764] вода черна.
Сменилась ночная стража.
В таком тумане плывет луна —
Порой не увидишь даже.
Увы! Не назначить желанный срок
Для старческих снов непрочных:
Ведь только во сне находить я мог
Свой Персиковый источник [765].

Мне снится днем…
Стосковавшись по родному краю,
Забываюсь я тяжелым сном…
Я не только ночью засыпаю —
Сплю теперь я даже ясным днем.
От цветенья персиков, от зноя
Старые глаза мои хмельны.
Солнце пламенеет над землею —
А меня уже уносят сны.
Снится мне, что жизнь иною стала,
К дому нет тропы — куда ни глянь.
Торжествуют тигры и шакалы,
Ордами штурмуя чжунъюань [766].
А проснувшись, думаю в тревоге:
Как войну бы кончить в этот год
И убрать чиновников с дороги,
Грабящих измученный народ.

Написано в лодке в последний день холодной пищи
Себя я принуждаю пить вино
Из-за того, что пища холодна.
На мне — убор отшельника давно,
Вокруг меня — покой и тишина.
Плыву я тихо в лодке по реке,
А кажется, что по небу плыву,
И старыми глазами вдалеке
Цветы я различаю и траву.
А бабочки танцуют танец свой
У занавески моего окна.
И белых птиц, слетевшихся гурьбой,
Уносит по течению волна.
За облака, за кручи темных гор
Гляжу я вдаль, за десять тысяч ли:
Хочу увидеть севера простор
Там, где Чанъань раскинулась вдали.

Гу Куан [767]
Перевод В. М. Алексеева
Слушаю рог горниста, думаю о возвращении домой
В саду моем милом желтые листья заполнили сизый мох.
Только проснулся, за стеной услышал утренний плач рожка.
Этою ночью, мне рвущею душу, мне не видать человека.
Встану, пойду в остатней луне, и, качаясь, шагает тень.

Дай Шу-лунь [768]
Перевод В. М. Алексеева
Ночью выезжаю из реки Юань [769]и пишу эти строки Ли из Инчуань и Чину из штата министерства Лю
В полночь ладью поворачиваю, въезжаю в Чускую землю.
Светит луна; и горы и воды сине-зелеными стали.
Одна обезьяна вдруг вскрикнет средь ночи в порывах осеннего ветра,
И даже тому, кто совсем не грустит, она оборвет нутро.

Перейти к странице:

Предыдущая страница

Следующая страница