От ненависти до любви 2. На пути в вечность (СИ)

- Прекрати. Мы должны обыграть это себе на пользу. Черный пиар – тоже пиар. Надо только немного сманипулировать общественным мнением. Это не слишком сложно. Несколько известных блогеров запустят контратаку. Твоя выходка будет расценена, как отчаянная самозащита, как жгучая ревность, как смелая борьба. Как угодно, чтоб только вызвала восторг. Только нам надо снова выйти на публику, чтоб добавить материала. Показать нашу любовь и обаяние.
- Издеваешься? Я на публику больше ни ногой. Я вообще скоро людей бояться начну. То бьют, то яйцами закидывают, то теперь вот смеются всей страной, – пробубнила я прямо в подушку, не поднимая головы. Про себя еще подумала, что это все из-за него.
- Страна должна влюбиться в нашу пару! – вдохновенно возразил Иван и я заподозрила, что он действительно издевается надо мной. - Над этим придется немного поработать. Так, это потом обсудим, а сейчас собирайся. Нам пора.
Нас ждут великие дела?
Обещанного обсуждения не последовало. Он просто меня перед фактом поставил: идем. Причем надевать ты будешь это, говорить это и молчать об этом. Ага, и дышать по расписанию. Аж зло берет. Раскомандовался, блин. Эта неделя и так показалась мне вечностью. С работы снова пришлось уйти, на транспорте Иван мне ездить запретил после того, как меня в автобусе узнали, давай на видео снимать и улиток искать. Теперь либо он, либо Юра с нытьем о моей дыре, а не районе, либо Игорь с недовольной миной приезжали утром или отвозили меня домой.
Я устала расстраиваться и решила просто плыть по течению, доверив Ивану решение проблемы. На меня апатия напала. В соцсети не захожу в принципе, аккаунты все удалила, работу бросила, делать стало совершенно нечего, кроме полного погружения в учебу. Универ стал даже радость приносить, там-то никто не смел как-то напоминать мне о моей позорной славе. Но я слышала иногда смех, который прекращался с моим появлением, ловила злорадные взгляды Мари и Лилии. Плевать. Просто плевать.
Приходя домой я заваливалась на кровать и часами читала учебники, на ночь включала сериал, чтоб засыпать под него и ни о чем перед сном не думать.
И вот сегодня предстоит новый выход в свет. Сказать, что я умираю от волнения – ничего не сказать. Сама себе пообещала, что буду стараться быть как можно более незаметной, говорить по минимуму, никуда от Вани не отходить, никакого шума не издавать. Молчать начала уже сейчас, пока надо мной снова колдуют визажисты, превращая лицо в фарфоровое чудо. Ваня выбрал нам парную одежду. У меня это были рубашка в тонкую синюю полоску, светлые брюки и жакет, у него тоже светлые брюки и такая же рубашка, только он был без пиджака. Рядом мы смотрелись приторно мило. Но волнение заставляло меня все видеть в мрачных тонах, поэтому мне наш наряд казался все более смешным, а идея снова показать меня людям выглядела все более неудачной. А если меня снова закидают чем-нибудь? А если публично высмеют? А если вообще выгонят?
- Не говори ерунды, - взял меня за руку Иван, когда я поделилась с ним своими страхами. – Никто не посмеет сегодня обидеть тебя. Не бойся, расправь плечи. Ты такая красивая. Улыбайся и будь милой, остальное сделаю я. Распущу слухи о том, что та идиотка сама на тебя бросилась, потому что когда-то я ее бросил, из зависти хотела навредить тебе. И это ведь правда. Блогеры понесут эту мысль в массы. Завтра твоя репутация будет не просто восстановлена, она станет кристально чистой, как у настоящего ангела, – с теплой улыбкой вещал он, помогая мне надеть короткую белую шубку.
Мы уже были на пути в какой-то культурный центр, где состоится аукцион. Иван говорил так убежденно, но я все равно была готова расплакаться. Как же мне жалко бедную меня. Как стыдно. Как жаль, что нельзя повернуть время вспять и все исправить. Эта невозможность изменить содеянное заставляет буквально подвывать от отчаяния.
- Так, с таким лицом нельзя выходить, - повернул меня к себе Ваня за подбородок, когда мы остановились на подземной парковке. – Ты самая красивая. И самая счастливая! Потому что тебя люблю Я! Мы все преодолеем вместе! Соберись и постарайся. Будь хрупким ангелом, нежным и ранимым. Я за это накормлю тебя вкусняшками позже и, если захочешь, даже напьюсь с тобой.
 
- Напьется он, вы посмотрите, – скептически прищурилась я и поджала губы. - Сказал человек без селезенки. Пить буду я одна. А ты меня жалеть и по головке гладить. И чаще говори мне, что я красивая! И совсем не дура.
Иван хохотнул в потолок и крепко поцеловал меня. Я, не будь дурой, обняла его и не позволила отстраниться. Такая поддержка мне нужна.
- Помада, - промычал мне в губы Ваня. А мне плевать. Я энергетический вампир, может, силами и выдержкой таким образом запасаюсь.
Когда объятия стали жарче и крепче, Иван все-таки сбежал от меня из машины. Погрозив ему кулаком и поправив одежду с макияжем, я выбралась за ним. Он уже докуривал. На парковке, где вообще-то курить запрещено, о чем и кричал ему из своей будки охранник (или как он там называется).
Полностью его игнорируя, Иван обнял меня за плечи и повел к лифту.
- Нельзя таким быть! – ткнула я его под ребра локтем.
- Нельзя ущемлять права курильщиков. Что за проблема, что я выкурил одну сигаретку в таком большом помещении с хорошей вентиляцией? – отмахнулся от меня парень. - И вообще, это такой как ты нельзя быть. Что ты творила в машине? Решила с ума меня свести? Я и так… не важно.
- Я сил набиралась, - сконфузилась я. А что делать, если я уже сошла с ума, а он еще нет?
- Чего? – вошел в пустой лифт Иван. – Я ехать с тобой боюсь уже.
- Пошел ты! – совсем смутилась и поэтому вызверилась я. – В жизни больше тебя не поцелую! Лучше жабу целовать! Она хоть в принца превращается, а ты в козла!
Сложила руки на груди и отвернулась, а этот придурок расхохотался. Я совсем обиделась.
- Я люблю тебя, ты знаешь? – попытался обнять меня засранец.
- Люблю тебя бесить и насмехаться, - перекривляла я и оттолкнула его.
- И целовать. Ты такая страстная, - снова полез он с обнимашками, делая шутливо-сексуальный тон.
- Вовсе нет. Я тебя не интересую, как женщина. Ты меня не любишь, - отмахивалась я, не в силах уже сдержать смех от его глупой рожи, играющей бровями и вытягивающей губы трубочкой для поцелуя.
- Не говори так! Иди лучше сюда, я докажу тебе обратное прямо в лифте.
И он поцеловал меня теперь уже трепетно и нежно, все крепче прижимая к себе. Как раз вовремя. В ковычках. Потому что двери лифта разъехались, и с той стороны замерла компания молодых людей.
Чмокнув меня напоследок в лоб, Иван дружелюбно улыбнулся новым пассажирам. В такие моменты он меня пугает. Ну, не тот он человек, не его это – так улыбаться.
- Какого черта мы еще на парковке? – зашипела я, когда двери закрылись и мы уже увеличившейся компанией поехали, наконец, наверх.
- Потому что ты не нажала кнопку, - мурлыкнул Ваня. Это он уже начал на публику играть? Я иронично приподняла бровь.
- А ты?
- Я был слишком занят тобой.
Продолжая беседу, мы добрались до нужного зала, не забыв сдать верхнюю одежду в гардероб. Как рассказал Иван, на аукционе сегодня будут продаваться картины современных авторов в разных жанрах. Все вырученные деньги пойдут на строительство художественной студии в доме для душевнобольных детей. Что ж, благородная цель. Я рада, что смогу хотя бы поприсутствовать. А если картины будут не слишком дорогими, то даже куплю какую-нибудь.
Аукцион уже скоро должен был начаться. Гости частично расселись по своим местам, другие ходили по галерее, обсуждая то или иное творение. Некоторые мне казались откровенно дурацкими. Картины, не гости. Наверное, в силу своего скудного духовного образования, мне никогда не понять прелесть импрессионизма или абстракционизма (как подсказал Иван). По мне, мазня мазней. Стоило мне озвучить этот вердикт для одной из наляпистых картин, в мою сторону оглянулась стоящая перед нами леди с кандибобером на голове и возмущенно зафыркала. Неужели это автор?