От ненависти до любви 2. На пути в вечность (СИ)

Я видела, что она действительно чувствует себя виноватой. Но хотела, чтоб ей стало еще хуже! Так же плохо, как мне.
- Боже мой! Я…
- Не показывайся мне на глаза, - тихо бросила я и пошла домой.
В дом, который мне нужно оставить до выходных – так сказали в компании, когда я им сообщила, что Джон срочно улетел за границу и больше не сможет прийти на работу. В пятницу придет человек с работы, передаст мне документы Джона, а я должна буду вернуть ему ключи.
За эти три дня мне надо освободить квартиру от наших вещей. Куда же мне их деть? Два бескаркасных кресла, к примеру. Мне выбросить их? Разве я могу? Это ведь не просто мебель, это наши воспоминания. Наша жизнь. Зайдя в квартиру, я бросила свои вещи на пол и легла на эти кресла. Обняла, желая впитать в себя их запах, мягкость, уют и тепло. Впитать в себя их полностью. Слезы снова полились. Откуда у меня их столько? Как я хочу, чтоб все исправилось. Чтоб все просто стало хорошо. Моргну – и жизнь наладилась. Почему все так несправедливо? Почему все не может стать по-прежнему? Почему в один день все так испортилось, рухнуло, исчезло? Ненавижу все это! Как мне теперь все исправить?
Нельзя. Нельзя расстраиваться. Только положительные эмоции и покой. Расслабься, Диана. Погрузись в счастливые воспоминания. Не думай о том, что ты это потеряла. Благодари судьбу, что ты это пережила. Будь счастлива снова. Почувствуй снова то, что чувствовала тогда. Это было прекрасно: толкаться, падать на эти самые кресла наперегонки, с разбега, обниматься и смеяться. Хохотать до слез, когда он таскал тебя на этом кресле по всей квартире.
Так и прошел этот день. Передвигалась от одного к другому и вспоминала все, что могла, о нашем совместном времяпрепровождении в том или ином месте. На кухне у раковины – я мою посуду, он вытирает, периодически толкая меня бедром, а я его брызгаю. Посудомойкой я пользовалась только, когда была одна, как сейчас. Не о том думаешь, Диана. За столом – ужинаем и делимся впечатлениями и проведенном дне, я испачкалась, и он нежно утирает мои губы, чтоб через секунду испачкать мой нос. За стойкой утром – он приготовил кофе, а я подала тосты с шоколадной пастой, с каким блаженством я выпивала сладкий молочный кофе, а он доедал за меня тост. На диване гостиной – деремся за пульт, он побеждает, но сдается под моими поцелуями. За письменным столом – он работает, я обнимаю его сзади, делаю массаж, а он целует мои ладони. В спальню иду медленно, осторожно, боясь новой волны воспоминаний. Кажется, все это произошло только что, и одновременно прошла уже тысяча лет. Когда последний раз я просыпалась рядом с ним? Вечность назад. Как же я скучаю. Катастрофически не хватает его. Не могу поверить, что все пропало. Не могу дышать, не хватает воздуха.
Счастье. Я испытываю счастье. Я должна испытывать.
В сон без сновидений ворвался дверной звонок. Даже не надейся, След, чтоб не разочаровываться. Спокойно иди к двери и открой.
- Кто там? – стараюсь спрашивать спокойно, но сердце предательски замирает.
- Это я, - слышу надломленный голос Лунь. – Пожалуйста, позволь мне все рассказать, объяснить. Я… Мы не должны заканчивать так. Ради всего хорошего, что было за эти четыре года
- А что было? – устало спрашиваю я, прислоняясь спиной к двери. – Ложь? Лицемерие? Предательство? Был ли хоть раз, когда ты была искренна со мной?
- Всегда! С того дня, как вы впервые поссорились, я всегда была искренна. Я даже рассказала тебе все, но ты была слишком пьяна, чтоб запомнить. Я рассказала. А утром ты забыла. Или не обратила внимания. Но я успокоила себя тем, что я сказала и сняла с себя ответственность. Мне было так стыдно и так жаль, но на тот момент я отчаянно нуждалась в деньгах. Я была безалаберной, связалась с плохим парнем, одолжила ему денег, сама набрала долгов, а он сбежал с моей подругой. Они дали мне денег, а мне просто нужно было им рассказывать о вас. Мне казалось, что он же отец, в этом нет ничего такого. Я ведь не делаю ничего ужасного, просто рассказываю. Отец хочет знать о жизни своего сына – что в этом плохого? Разве это был секрет? Да, я пыталась настроить тебя против него и его против себя, но Ваша любовь была сильней. Я знала, что у меня не выйдет ничего. Зато от этого вы лишь сильнее будете любить друг друга. Я правда не видела в этом большой проблемы. Но то, что случилось в пятницу. Я виновата так сильно. Я сообщила им сразу, о том, что Джон все знает. Я испугалась. Испугалась, что вы просто исчезните. Что они что-то сделают с тобой сами, если я не справлюсь или не сообщу им такое важное событие. Сара, я хотела защитить тебя. Ты еще там?
 
- Понимаешь ли, как жалко звучат твои оправдания? – протянула я безучастно.
- Но что я могла сделать? Что я должна была делать? Как себя повести? Я просто не знаю! Не понимаю.
- Ты должна была оставаться шпионкой, - резко ответила я. Злость вспыхнула неожиданно. Не понимает она! - Не становиться моей подругой. Больше, чем подругой. Ты стала моей семьей. Не надо было. Мне не было бы так больно. Нужно было просто выполнять свою грязную и мерзкую работу, тратить заработанные деньги на дорогое шмотье, а не лезть в мою душу! Мне нельзя нервничать и расстраиваться, а ты ходишь за мной! Это твое следующее задание? Свести меня с ума?
- Нет, они исчезли. Я им больше не нужна. Я правда волнуюсь. Могу я чем-то помочь? – плакала она.
- Оставь меня, - ударила я пяткой по двери. - У меня много дел. Нужно собрать свои вещи и убраться отсюда!
- Куда ты пойдешь? – плакала она.
- Буду жить на улице! – злобно пообещала я. Не скажу ей, что уже забронировала билет, пусть это будет сюрпризом для ее работодателя, будь он проклят. - Умру под каким-нибудь мостом в компании таких же, как я, бомжей и бродяг. Уходи! Проваливай! Исчезни!
- У моей тети можно пожить, - с трудом говорила она сквозь рыдания. - Пожалуйста, Сара, позволь мне…
- Сара умерла от горя, когда ее подруга, чтоб ей провалиться в ад, продала ее мужа в плен манипулятору и преступнику, чтоб ему сгнить в тюрьме или лучше сдохнуть. Я вызову охрану, если ты не уберешься.
Лунь приходила снова и снова, мне говорил консьерж. К нашей двери она больше не поднималась, просто сидела внизу, ожидая, что я спущусь. Но я не хотела ее видеть. Не хотелось признавать это, но где-то в глубине души я уже ее простила. Она ведь и правда виновата лишь в том, что оказалась не в том месте не в то время. Она была лишь пешкой в руках настоящего врага. Да, было обидно, что шпионкой оказалась именно она. Но у нас так много общих воспоминаний. Мы полюбили друг друга. Да, она точно полюбила меня, не смотря на обстоятельства. Могла бы просто делать вид, но она подружилась и была искренна, когда смеялась и расстраивалась вместе со мной. Сначала мне показалось это лицемерием, но было бы хуже, если бы я одна была искренней, а она только играла роль подруги. В конце концов, скоро я уеду, и это все останется в прошлом, мы больше не встретимся. Ни к чему таить обиду. Ничего уже нельзя изменить. Это останется здесь и станет историей.
В оставшиеся дни я складывала вещи в коробки. Посуда, одежда, постельное белье, этого оказалось так много. Я попросила консьержа об этом позаботиться. Что-то он обещал отдать бедным, что-то забрать себе, кое-что продать. Себе я оставила только наши любимые кружки, фото, кое-какие свои вещи и одну из рубашек Ивана, все еще хранящую его запах. Мне жаль все это бросать, но ничего иного не оставалось. Я не смогу справиться с большим багажом, ведь мне нельзя поднимать тяжести. Все равно чемодан получился довольно объемный. Консьерж согласился помочь мне спуститься и сесть в такси, а там я смогу его повезти на колесиках. Его придется поднять несколько раз, но, может, получится кого-то попросить о помощи.
Вот и настал день отъезда. Коллега Джона должен скоро прийти. Я избавилась от всего содержимого холодильника еще вчера, а сегодня уже пожалела об этом. Хочется есть. Чего-то сладкого. Так и бывает с беременными? Я уже успела привыкнуть к мысли, что внутри меня растет и развивается маленький Человек Иванович. Мне показалось забавным это прозвище. Я старалась находить побольше забавных вещей в сложившейся ситуации, но выходило плохо.