Международное тайное правительство
Чиновник вице-консульской части Руэ утверждает, что он позволил Мэмону снять копии лишь с четырёх доверительных документов, относившихся к англо-французским секретным дипломатическим переговорам о железнодорожной концессии Хомс-Багдад. Кроме того, Руэ показал, что, очевидно, у Маймуна были и есть среди французской дипломатии другие сообщники.
Показания мэмона прямо противоположны, не имея возможности отречься и от Руэ, но и желая покарать его за “посрамление имени”, т. е. за то, что попался, Мэмон, с другой стороны, желает остаться верным иудейскому дару молчания, обеспечивающему самые невероятные проделки кагала и всегда необходимому в будущем, а потому не выдаёт сам никого более. Согласно с этим Мэмон настаивает на том, что помимо Руэ у него нет ровно никаких сообщников, и что Руэ передал ему свыше ста документов, а в том числе пресловутую русскую ноту по персидским делам, содержание которой сто интересовало, ибо затрагивало вопрос о железнодорожном строительстве в Малой Азии.
В полуофициальной статье “Echo de Paris”, однако, говорит, что предатели-дипломаты передали Мэмону свыше ста самых секретных документов, а правительство имеет даже много данных полагать, что Мэмону удалось похитить секретный условный шифр французского министерства иностранных дел.
В общем, французская печать проявляет большую нервность и требует, чтобы поскорее были открыты сообщники Мэмона и Руэ.
“Petit Parisien”, в частности, к стыду французской тайной полиции, указывает, что шашни Мэмона с Руэ были открыты министром Греем, сказавшим однажды французскому послу в Лондоне Камбону: “А в вашем министерстве что-то неладно с хранением дипломатических тайн… Интересно бы расследовать это дело”.
О таких словах Грея Камбон сообщил Питону, и началось следствие, закончившееся арестом Мэмона, Руэ и Пелье.
Всему приведённому нечего удивляться. Цель оправдывает средства — таков девиз современной “свободы”. Цинизм и вероломство её неизменные спутники. Разлагая и взрывая вековые устои Франции, иудаизм в союзе с масонством не ограничивался дипломатией, а успел переманить на защиту Дрейфуса, если не весь рабочий класс целиком, то многие социалистические организации. Двигаясь на штурм современного общества, эти последние видели в иудео-масонах своих естественных, незаменимых союзников. Презирая и ненавидя евреев, они с отвращением и стыдом считали, тем не менее, себя вынужденными брататься с сынами Иуды. Так было, впрочем, не в одной Франции. Но всему, что в этой юдоли плача имело начало должен наступить конец. И, действительно, признаки его начинают сказываться в Германии, в Австрии, а особенно в Италии. Нарастают симптомы брожения и в самом Париже.
Новое, поднятое “царьком” синдикалистов Пато, среди своих единомышленников противоеврейское и противомасонское движение вождей масонства и главарей кагала.
Они решили “образумить” и “переубедить” Пато. С этой целью и вызвали его на улицу Cadet, где помещается в Париже главная ложа французского масонства. Увещевать непокорного Пато был отряжен “главный мастер” Великого Востока, масон Бульи, вкупе с иными видными членами “ордена”. Приняли масоны Пато чрезвычайно радушно. Его стали водить по самым тайным комнатам и показали все ритуальные приспособления, как-то: “убежище размышлений” (местечко, где ожидают ритуала обращаемые в масонство), кинжалы, которыми наносятся лёгкие удары обращаемым в масонство лицам, чтобы испытать их выносливость и т. д.
Затем масоны пригласили Пато в банкетный зал, расселись там и стали беседовать с “царьком” синдикалистов по душе.
Пато, будь не дурак, стал ставить вопросы ребром. “Для чего вы меня позвали? — сказал он. — Переубедить меня? Доказать, что масонам дороги интересы трудящегося люда? Извольте. Но сначала скажите, можете ли вы опровергнуть все оглашённые мною на противомасонском митинге синдикалистов документы, свидетельствующие о вреде, причинённом забастовке вмешательством в неё масонов?”
“Нет, не можем!” — ответил глава масонов Бульи…
“Ну, в таком случае нам не о чем разговаривать, — сказал Пато. — “Философиями мне с вами нечего заниматься, ибо здесь не университет. Я хотел лишь знать, выгодно ли для трудящегося люда поддерживать масонов или не выгодно? Теперь я вижу, что не только не выгодно, но даже опасно. Я не жалею, что был у вас с визитом. Уж больно хитрый вы народ. Посмотреть на вас не вредно. Ну, да меня вы не обманите и не проведёте!… Прощайте”. Тут Пато нахлобучил котелок и отправился восояси.
Пато, стало быть, относится к масонам довольно таки пренебрежительно. Повидимому, он ещё не вполне сознаёт, что это за преступная сила. А между тем, если масонам не удастся подкупить Пато либо иначе склонить его на свою сторону, то он, вероятно, будет убит или скоропостижно скончается…
По еврейскому обыкновению, младо-турецкий, например, комитет “Единение и Прогресс” истребляет, как известно, своих противников без церемоний, через наёмных и тайных убийц, как водится, т. е. предательски. Злодеяния этого рода для кагала неизбежны. Без них он удержаться не может. Порукой служат его страшные деяния наравне с беспредельными выгодами, им отовсюду приобретаемые.
Не ограничиваясь всем изложенным выше, мы, разумеется, могли бы продолжать обозрение этой возмутительной панорамы безгранично. Многое надо бы ещё отметить в сфере забастовок и трестов. Но для этого у нас нет ни времени, ни цели. Полагаем, однако, что и сказанным мысль наша иллюминируется в должной мере. Таким образом, для полноты исследования мы приведём лишь ещё две картины.
Укажем возможно короче, какова “идейная” сторона деятельности нынешних “друзей народа” и как отражается триумф современной революции на политической жизни страны.
Тяжёлые волнения, которые за последнее время всё чаще и чаще вызывают в Англии вожаки рабочих союзов и которые так гибельно отражаются на экономической жизни народа заставляют печать выяснить, кому нужны эти смуты?…
Газета “Standart” по этому поводу пишет:
“В Англии принадлежит к “трудовым” союзам около 2.500.000 рабочих. Для управления их делами состоит целый штат, примерно 10.000 человек, платных секретарей, руководителей и агитаторов, которые получают свыше 280.000 фунт, стерл. жалования. Ими же совершенно безконтрольно расходуется почти 4.250.000 фунт. (42 миллиона рублей) на оплату митинговых ораторов, по 100—150 рублей за речь и на расходы, вносимые в смету под именем “разные издержки”.
Независимо от этого, за 1909 и 1910 годы было потеряно рабочими вследствие забастовок свыше 12.000.000 рабочих дней, а следовательно, и плата за них; но агитаторы и вожаки своё жалование получили полностью.
Профессия агитатора привлекает в свои ряды всё более охотников. Работа лёгкая, почёт и уважение со стороны запуганных капиталистов и свободный доступ в карман трудящегося люда. Чего более желать? А рабочий, который вынужден вступать в союз, только и слышит “Плати! плати! плати!”, с отчаянием взирая на открывающуюся перед ним перспективу безработицы и голодовки.
Кому приносит выгоду существование рабочих союзов, рабочему ли обществу или агитаторам и секретарям? Кто получает непосредственный доход от еженедельных и ежемесячных митингов? Кто смотрит на союз, как на выгодное предприятие? Изнурённый рабочий либо господа, заседающие в первоклассных ресторанах за бесконечными совещаниями? На эти вопросы не может быть двух ответов.
Около 10 миллионов рабочих не присоединились пока к упомянутым союзам. Но и они терроризованы, так как по воле хорошо оплачиваемых коноводов любая отрасль труда может быть моментально парализована. Всякие споры, стачки, забастовки, мятежи — настоящий хлеб для агитаторов. Чем глубже идут волнения, тем больше рабочих записывается в члены союза, чтобы пользоваться субсидиями в дни безработицы, тем, значит, быстрее увеличивается капитал союза и суммы на жалование и “разные расходы”. В Ланкашире недавняя забастовка нанесла убытка в потере заработной платы и в упадке торговли более, чем на 70.000.000 руб. и поставила 11.000.000 душ населения в самые тяжкие условия жизни. Пришлось всем записаться в союз, а жалование подстрекателям и вожакам бунта неукоснительно взималось из отощалых кошельков голодающих от безработицы наивных подвижников за новые теории…
Биржевой комитет недаром официально заявил, что агитаторы среди рабочих ненавидят мир, т. е. труд. Спокойные отношения между заводчиками и рабочими грозят потерей 10.000 хороших, выгодных мест.
Таково неизбежное положение вещей, пока мир будет состоять из обманщиков и обманутых…”