Капкан для охотника (СИ)

- Нет, спасибо. Я бы хотел...
- Да-да, конечно, вы по неотложному делу. Итак, я весь внимание.
- Я разговаривал сегодня с майором Хемсвортом. Он рассказал мне, что ему позволили пройти к Хиддлстону, а тот запросил немедленной эвакуации мирного населения.
- Хиддлстон не тот человек, которому стоит верить, правда?
- Да, господин Советник. Но если хотите знать мое мнение, то я бы давно эвакуировал людей. Безотносительно причин.
- Вы понимаете, чего он добивается, Джереми? – полушепотом произнёс Миллер. – Он пытается запугать нас. Посеять панику. Вам ли не знать о лживом языке этого человека? Но самое главное, он хочет очистить руки Сопротивления от крови мирного населения. Они нападут, мы все знаем, что они нападут рано или поздно, попробуют прибрать к рукам город и уничтожат на своём пути все. Гражданских в том числе. А теперь сами подумайте, хотят ли они прослыть кровожадными убийцами, если есть возможность избежать столь сомнительной славы?
- Я думал об этом, – нахмурился Реннер, – и то же самое сказал майору Хемсворту, пока...
- Пока?
- Пока не запросил записи сегодняшних допросов. Последний, с вашим участием, мне показался самым информативным.
- И что же, вы думаете, что Император действительно может так поступить со своими людьми? – не стал отнекиваться Миллер.
- Нет, сэр, мне бы не хотелось так думать. Но для перестраховки я мобилизовал людей для проверки правдивости слов Хидллстона.
- Отмените приказ, Джереми, – спокойно произнёс Советник.
- Простите? Я, кажется, неправильно вас понял?
- Вы все правильно поняли, не вмешивайтесь в дела Императора, это не в вашей компетенции.
- То есть, вы признаете, что город заминирован? – не выдержал Реннер и вскочил со своего места. – Бьете заключенного током, только бы он молчал о ваших преступлениях против народа, а потом продолжаете бессмысленные пытки, прекрасно зная, что о своей деятельности он вам ничего не скажет?
- Только не говорите, что Вы прониклись жалостью к предателю Родины. Тем более, после пыток мы предоставили ему долгожданный сон.
- Вы не меньший предатель! – взглядом Реннера можно было поджигать костры. – Я требую немедленной аудиенции у Императора! И координаты, где расположена взрывчатка.
- Джереми, я думал, вы на нашей стороне, – огорченно вздохнул Миллер. – Почему бы Вам не взять пример с прокурора Смита и о полученной информации промолчать?
Реннер ничего не стал отвечать, лишь развернулся в сторону выхода из кабинета.
- Куда вы, комендант?
- Выполнять свою работу, – выплюнул он, – защищать свой народ.
- Хемсворту вы тоже показывали сегодняшние видеозаписи?
- Нет, ему незачем знать, какие скоты служат в высшем эшелоне.
- Что ж, прекрасно, – отхлебнул кофе Миллер, вызывая охрану.
Двое вооружённых бойцов появились в кабинете спустя пару секунд. Получив короткий и лаконичный приказ:
- Задержать коменданта Реннера по обвинению в госизмене.
Диана Хиддлстон ненавидела больницы. Собственно, вряд ли какой-то нормальный человек может сказать о себе, что с удовольствием посещает подобные заведения, но, едва только переступая порог медучреждений, Диана, сколько себя помнила, всегда испытывала что-то похожее на клаустрофобию. Хотелось немедленно убежать. От этого запаха, от вида больничных коек, от улыбчивых или, наоборот, неприветливых медсестер.
Сейчас Диана, привычно давя в себе желание развернуться и поспешить к выходу, шла по длинному коридору к палате, где восстанавливалась после ранения Гвендолин Кристи. Почему она каждый день навещала эту девушку — Диана вряд ли смогла бы сама для себя четко сформулировать ответ. Возможно, потому, что ей было жаль бедняжку, ведь кроме Дианы Гвен никто не навещал. А может потому, что с ней миссис Хиддлстон могла поговорить о сыне. Тревога за Томаса, оказавшегося — в очередной раз — в передряге, истончала нервы, а Гвендолин каким-то удивительным образом помогала матери думать о том, что с ее сыном все будет хорошо.
Диана познакомилась с мисс Кристи полгода назад. И, черт бы побрал все на свете, тоже в больнице. Тогда на больничной койке валялся Томас, переломанный после падения с вертолета.
 
Миссис Хиддлстон никогда не забудет тот день, когда ей позвонил некто Джереми Реннер и, представившись командиром Томаса, выразил соболезнования по поводу его безвременной гибели. Диана никогда не верила во всякую чушь, типа того, что материнское сердце всегда почувствует, если с сыном что-то не так. Ее сердце даже не дернулось тогда, когда, по словам мистера Реннера, погиб Том. И после звонка Диана действовала, как будто на автомате. Ей было сказано прибыть в столицу для панихиды, и она прилетела, и, стоя рядом с пустым гробом, не чувствовала вообще ничего — ни горечи, ни скорби. По ком скорбеть? В гробу не было ее Тома. И она даже не удивилась, когда через пару дней после панихиды в дверь ее дома постучали. Их было двое — мужчина и женщина. На мужчину Диана почти не обратила внимания, но вот женщина — двухметровая валькирия с огромными голубыми глазами и мягкой, доброй улыбкой, ее поразила. Эти люди сказали, что Томас жив. Достали спутниковый телефон, настроили видеосвязь, и Диана увидела Томаса, живого, но изрядно потрепанного. Прямо с больничных подушек Том просил мать срочно отправляться с этими людьми на территорию Сопротивления. Разумеется, миссис Хиддлстон принялась спорить — она не собиралась ехать на территорию врага. Но тревога за раненого сына все решила. Диана в полчаса собрала вещи и покинула свой дом вместе с двумя неизвестными.
Они долго везли ее за город, меняя машины — и Диана проклинала работу своего сына — шпионские игры, ребячество, романтика, а в результате — поломанные конечности. Хорошо, если не жизни. Затем миссис Хиддлстон помогли забраться в вертолет, который, сделав одну дозаправку, приземлился на специально оборудованной вертолетной площадке перед госпиталем.
Том был еще очень слаб и все, что он смог, увидев мать, лишь ненадолго обнять ее, после чего откинулся на подушки и уснул. А Диана долго сидела рядом и просто смотрела на сына. Пока не заметила, что в палате она не одна. Около двери неловко топталась та самая высокая девушка, Гвендолин. Она представилась начальником службы безопасности мистера Нормана.
- Кого? – переспросила ничего не понимающая Диана. – Какого еще Нормана?
И Гвен ей все рассказала. Чем на самом деле занимается ее сын. Что он взял имя погибшего от рук Имперцев отца. Что все это время вел двойную игру, приближая победу Сопротивления.
Сказать, что миссис Хиддлстон была удивлена — это ничего не сказать. В голове не укладывалось. Как? Ее мальчик, ее Том — запродался Сопротивленцам? Так же, как ее бывший муж когда-то.
«Это нечестно! – в сердцах подумала Диана. – Просто нечестно! Сопротивление забрало у меня мужа, так мало этого, теперь забирает сына!»
Женщина помнила, как однажды, вернувшись в родной дом, чтобы провести небольшой отпуск, сын привез ампулу, в которой была та самая вакцина, придуманная Джеймсом.
- Мама, я прошу тебя! – умолял Томас. – Это продлит твою жизнь. Я не хочу потерять тебя лет через десять-пятнадцать, мама.
Диана пыталась отнекиваться — она не очень-то верила в целительную силу препарата, но Том настаивал:
- У меня никого нет, кроме тебя, ма! Как я буду один? И вообще, зря я, что ли, по вражеским тылам лазил за этой ампулой?
Том тогда много смеялся, радовался, как ребенок, говорил:
- Ты подарила мне жизнь, теперь я отдаю тебе долг.
И Диана согласилась на укол.
Теперь-то все стало понятно. И понимание это не то чтобы пугало миссис Хиддлстон, скорее, заставляло нервничать.
 
Том долго восстанавливался после падения с высоты. И Гвен приходила почти каждый день. Диана готова была заподозрить, что со стороны телохранительницы к ее сыну есть что-то большее, чем простая привязанность к охраняемому объекту и уважение к командиру. Миссис Хиддлстон и не против была бы — Гвен была хорошей девочкой, доброй, преданной, казалось бы, чего еще нужно Томасу? Да только когда Том немного пришел в себя, стало понятно, что между этими двумя нет ничего, кроме искренней дружбы и уважения.