Капкан для охотника (СИ)
На церемонии — да и какая там церемония, они просто обменялись кольцами — присутствовали только лишь Лиам и миссис Хиддлстон. После чего Крис увез еще не до конца оправившегося после лечения Тома в Австралию, к Большому Барьерному рифу. «Пусть хоть загорит немного, – подумал тогда Крис, – а то бледный как поганка». Сняв небольшое бунгало на самом берегу, где не было никого вокруг, они целых две недели только и делали, что предавались удовольствиям: ели, купались в прозрачно-голубой воде, загорали и трахались. Иногда совмещали: к примеру, загорать и трахаться Крису нравилось больше всего — вокруг ни души, никто не мог бы им помешать, а разомлевший на солнце Том плавился в его руках, растекался карамельной лужицей, опалял жаром объятий, шептал нежности. И у Криса рвало крышу от того, каким мог быть Том, когда над ними не довлела ответственность, когда не дышала в спину погоня, когда не вымораживал страх потерять. Том в руках Криса — соленый от морской воды — о! Как же Крис любил слизывать соль с его кожи! – с прилипшим кое-где белым песком, блестевший на солнце золотистым загаром, пламенеющий рыжими кудряшками, извивающийся в пароксизме наслаждения, которое, не скупясь, дарил ему Крис — такой Том был настоящим сокровищем. Ни на какие блага этого мира Хемсворт не променял бы свое трудное, свое невозможно счастье. И он не уставал повторять это Тому. И тот вторил ему, сам щедро одаривал Криса любовью. И Крис не уставал благодарить всех богов, что наконец-то, после потерь, после войны, страха и боли, после всего, что выпало им пережить, они все-таки смогли быть вместе.
Во дворце бывшего Императора, куда Крис и Том вернулись сразу же после того, как Нэйтан Грин не позволил Столице взлететь на воздух, царил полный хаос.
Представители прессы и члены императорской семьи, взятые в заложники по приказу Миллера, были отпущены. Но журналисты не спешили расходиться — еще бы, раз в жизни выпадает такой шанс: сделать репортаж о падении Империи. Но Роджерс быстро разогнал журналюг — чтобы не путались под ногами. И уже после этого Хиддлстон, на правах командующего победителями, вместе с Дауни вышел из здания дворца, где адмирал объявил караулившей внешний периметр группе солдат о положении вещей — Империя сдавалась на милость победителя.
Комендант Реннер вынужден был отдать приказ городскому гарнизону — обеспечить беспрепятственный въезд генерала Джексона и группировки вооруженных сил Сопротивления в Столицу. Отдал такой приказ Декан даже не под давлением, а трезво оценивая бесплотность усилий противостоять Джексону в дальнейшем.
- Вы сделали все, что могли, коммандер, – застыл навытяжку перед Реннером Томас, – и я благодарю вас за то, что помогли с обнаружением взрывчатки в Столице.
- Мне жаль, что мы все это время были по разные стороны баррикад, Хиддлстон, – козырнул Командующему Декан.
- Разве? – улыбнулся Томас. – Ведь в конечном итоге у нас оказалась одна Цель – уничтожить безумца и спасти людей. Так давайте сотрудничать и дальше.
Реннер вопросительно поднял бровь.
Я предлагаю вам и в дальнейшем исполнять роль коменданта Столицы. До тех пор, пока не будет наведен окончательный порядок. Как только племянник Джеффри, Гарольд Голдблюм как его прямой потомок подпишет с нами мирный договор, территории, до сего момента удерживаемые Империей, перейдут под наше управление. На этих территориях будет проведена полнейшая демилитаризация. Но вам, коммандер, я бы без всяких сомнений оставил оружие — вы не из тех, кто будет стрелять в спину.
И мужчины пожали друг другу руки. И сразу же после этого рукопожатия Том почувствовал, как силы, до сих пор поддерживаемые только благодаря стимуляторам, начинают покидать его. Он рухнул бы на пол прямо перед коммандером, если бы Крис, вовремя заметивший, как смертельно побледнел Том, не поддержал бы его, заставив опереться о свое плечо. И так, плечом к плечу, они покинули дворец, и Крис позволил одной из машин парамедиков, которых вызвали ко дворцу сразу же после освобождения заложников, увезти Хиддлстона в больницу. И поехал с ним вместе. Теперь-то уж он ни на шаг не намеревался отходить от своего строптивого… подполковника ли? Крис пообещал себе первым же делом выяснить звание Томаса в Сопротивлении после того, как ему окажут помощь.
В больнице Хиддлстон пробыл несколько дней: разрушительное действие стимуляторов и неделя пыток сказались на организме не лучшим образом. Он двое суток пролежал под капельницами, которые очищали кровь от вредных веществ. И после еще сутки отсыпался. А Крис все это время был рядом, молясь о том, чтобы все мучения Тома как можно быстрее закончились. А когда Хиддлстон, наконец, пришел в себя, то почему-то попросил шоколад.
- Много, Крис! Я готов тонну съесть! – слабо улыбался Томас, когда обрадованный Хемсворт кинулся обнимать идущего на поправку Хиддлстона.
- Будет тебе шоколад, карамелька! – смахивая непрошеную слезу, пообещал Охотник. – Сколько захочешь! Все, что захочешь!
- Хочу шоколад. И тебя, Крис, – серьезно ответил Том, – если после всего ты сможешь простить мне то, что скрывал правду, если тебе это все еще нужно. Мне же нужен только ты.
И Крис, не веря своим ушам — надо же — вредная змеюка сама ластится к рукам, сама сдается и обещает счастье — просто сказал:
- Я и так твой. Всегда же был. И хотя я голову тебе оторвать готов за те шесть месяцев, в течение которых я считал тебя мертвым, но я скорее всего сам суну голову в петлю, чем дам тебе пропасть еще раз.
И только после того, как выслушал признание Хемсворта, Том оглядел палату, в которой находился.
- Боже, нет! – нахмурился Хиддлстон. – Только не говори мне, что мы в госпитале Святой Анны, Хемсворт!
- Не сердись, карамелька, – попросил Охотник, – ты был совсем плох, времени не было везти тебя на территорию Сопротивления. Но ты не беспокойся, я не собираюсь кадрить медсестричек.
- Очень на это надеюсь, – и Томас по-хозяйски схватил Криса за грудки и, заставив наклониться над кроватью, нежно поцеловал.
После Крис, наплевав на медперсонал, который в любую минуту мог войти в палату, залез к Тому под одеяло — пусть смотрят, чего они не видели-то? – и, обняв все еще слабого после капельниц Тома, рассказал ему последние новости.
Генерал Джексон занял столицу. Императора Джеффри похоронили, а его племянник отказался от любых притязаний на власть. Советник Миллер, как только пришел в себя после допроса, который учинил ему Хиддлстон, был сразу же направлен в лагерь для военнопленных, под бдительный надзор майора Спеллмана. Коммандер Реннер согласился исполнять функции коменданта Столицы. Адмирал Дауни сложил с себя полномочия, мотивируя это тем, что давно хотел заняться инженерной техникой, и вообще он всю жизнь воды боялся. Старый пьянчуга Валландер также покинул службу. «Я тридцать лет служил Императору, и пусть он оказался мудаком, я не собираюсь поступать на службу другому хозяину. Хуй вам моржовый, а не Курт Валландер!» И бывший боцман вернулся в родную Швецию, где устроился старпомом на рыболовецкое судно.
Лиам тоже ушел из армии и нашел себе работенку — его с удовольствием приняли в полицейский спецназ. Он не желал возвращаться в Австралию, тем более что Люк Виндзор также работал в Столице — Реннер взял его себе в секретари.
Жизнь постепенно налаживалась. Начались поставки новой вакцины в больницы Столицы и другие имперские города.
- У тебя получилось, карамелька! – нежно прикусил мочку уха Крис. – Твоя Цель достигнута. Пусть и не сразу.
- И не просто, – отозвался Томас.
- Никогда не бывает просто, хороший мой.
И Крис, убаюканный теплом любимого тела, уснул, уткнувшись Тому в шею.
И сейчас, крепко прижимая к себе новоиспеченного супруга, глядя на радостные лица устроивших им праздник друзей, Крис не мог поверить, что это все происходит с ними. Что громкий хлопок, который он принял поначалу за выстрел — это всего лишь выпущенная из бутылки шампанского пробка, что на голову им сыпется конфетти, а не град пуль, что никто не отберет у него его Тома и не потащит в допросную, что его самого не закроют в каком-нибудь карцере, лишив возможности быть рядом с Томом, дышать им, только им одним.