Давай возьмем паузу (СИ)

Пока он не решит, что же ему делать со своей жизнью.
Крис поднялся в комнату дочери и объявил ей о скором отъезде. Индия не плакала. Просто смотрела… Он не мог вынести этот взгляд. Обвиняющий. Его дочь смотрела на него, как на предателя. И это было худшим, что могло произойти, если не считать худшим то, что могло бы произойти с детьми, если бы пропали они по чьей-либо злой воли, а не по собственному желанию.
И тогда, глядя в полные презрения глаза дочери, Хемсворт заговорил. Торопливо. Сбиваясь. Перескакивая со слова на слово. Все, что держал в себе с того самого момента, как сын Тома позвонил и сказал, что с ними все в порядке. Все высказал: как он с ума сходил, как боялся, что с ней, с Индией, случилось что-то плохое, как он места себе не находил, как метался вместе с бестолковым Хиддлстоном, выполняя их с Фрэнки дурацкие указания. Как сгорал от стыда в кабинете следователя, выслушивая обвинения. И чем больше он говорил, тем взгляд его дочери смягчался, оттаивал. Пока, наконец, не растаял совсем, пока вся ее обида на родителей не пролилась слезами.
- Почему, пап? – спрашивала девочка, глотая слезы. – Почему ты меня выгоняешь?
- Я не выгоняю тебя, золотко! – Крис, до дрожи в горле боявшийся разреветься сам, схватил дочь в охапку, прижал к себе осторожно — она всегда была такой хрупкой, его маленькая девочка. – Я не выгоняю тебя. Просто сейчас… Сейчас тебе будет лучше у мамы…
- Ты так сердишься на меня, да? За то, что мы с Фрэнки сбежали…
- Я злюсь на себя, – покачал головой Крис. – За то, что допустил это.
- Тогда почему ты наказываешь меня? – в отчаянии выкрикнула Индия.
- Я не наказываю, я пытаюсь сделать так, чтобы тебе было лучше, – тихо ответил ей отец.
- Почему все знают, что лучше для меня? Почему никто не спросит, чего хочу я сама?
- Потому что… – Крис опять запнулся. Как рассказать его шестнадцатилетней дочери, то, чего он сам до конца не понимает? Как сказать ей, что ее отец, который должен быть для нее опорой во всем, запутался в себе же самом? – Потому что я облажался, Индия, – решил он быть до конца честным со своим ребенком, – я допустил это — ваш с Фрэнки побег. Я не справился…
- Но мы отлично справлялись до этого!
- Это ты отлично справлялась, детка, – тепло произнес Крис и погладил свою маленькую-большую дочь по волосам. Светло-золотистым, таким же, как у него самого. – А я сейчас должен справиться со всем этим де… Со всеми этими проблемами, которые…
- Это из-за меня, да? Из-за меня?
- Глупенькая! – Крис вновь прижал к себе свою девочку. – Ты не должна так думать, слышишь? Я виноват. Только я один. И я должен ответить. Понимаешь? И пока я не справлюсь с этим, тебе лучше пожить с мамой.
Крис рассказал обо всем этом Тому, когда позвонил ему после того, как отнес чемоданы дочери вниз, к входной двери, а её саму поцеловал перед сном. Он позвонил Томасу, потому что просто не мог сейчас остаться один на один со всем этим. Не то чтобы это была хорошая идея — позвонить именно Хиддлстону, но Крису был нужен кто-то, кто смог бы его понять. Не посочувствовать, нет, от заносчивого Хиддлса сочувствия в жизнь не дождешься. Но по крайней мере он не стал бы осуждать. Он тоже облажался со своим сыном.
- Я думал, что я все контролирую, – признаваться в этом было тяжело, но Том смотрел на него с экрана так, как будто хоть немного, да сочувствовал, и это было что-то новое, совсем на него не похожее, от чего Крис приободрился, даже улыбнуться попытался, хотя улыбка вышла какой-то кривой. – А оказалось, что я ни черта не могу контролировать, даже собственного ребенка. И вот к чему это привело. Мне жаль, Пидд… Том то есть… Мне жаль, что я тогда наорал на тебя и сына. Я не должен был, прости.
Том кивнул и хотел что-то ответить, как нахмурился, глядя в телефон, и быстро проговорил:
- Извини, вторая линия, не отключайся, – и пропал.
Впрочем, разговаривал он по второй линии недолго, и через пару минут вновь вернулся к Крису. Но, похоже, лимит извинений у Хемсворта на сегодня был исчерпан. Как и желание излить душу.
 
- В общем, я это… Чего звоню-то… Скажи Фрэнки, что может прийти. Как раз до школы успеет. А я, наверное, на репетицию завтра опоздаю. Но я быстро, я только отвезу Эльзу и Индию в аэропорт и сразу приеду…
- Крис! – перебил его Томас, и тот заметил, как напряженно смотрит сейчас на него Хиддлстон. – Крис, на репетицию приезжать не нужно.
- То есть? – не понял его Хемсворт.
- Сейчас звонила Эмилия. Наш продюсер.
- И? – подобрался Крис, как будто ему передалось напряжение Тома.
- Спектакль отменяют. Нам перекрыли финансирование. Такие дела.
====== Часть 28 ======
- Что куксимся? – чересчур бодрый голос Хемсворта прозвучал в репетиционном зале слишком громко. Отозвался глухим эхом.
Том и Эмили, сидящие в глубине зала, о чем-то тихо перешептывающиеся в полумраке, оторвались от обсуждения и обернулись на сцену, туда, где в свете одного единственного включенного прожектора стоял сейчас Крис.
- Я не понял – где все? – актер картинно развел руки и огляделся, как будто искал взглядом кого-то.
- Кто тебе нужен, Хемсворт? – негромко спросил Томас.
- А что? Репетировать не будем? Все всё выучили? Давно ли? – казалось, Крис был искренне удивлен. Или настолько хорошо разыгрывал удивление. – У нас премьера через полтора месяца, а мы и половины сцен не прошли.
- Прекрати паясничать! – повысил голос Хиддлстон. – Или я непонятно объяснил тебе вчера? Спектакль закрывают. Все. Занавес!
- О, нет, Хиддлс! Ты был предельно ясен. Вот только я может туповат и не догоняю — почему это нам перекрывают финансирование в то время как, по словам нашего уважаемого продюсера, билеты раскупают, как горячие пирожки, в то время как мы запустили рекламную компанию... Когда по всему городу висят плакаты и билборды с моей рожей. Когда… Когда там у меня эфир на телевидении? Послезавтра, кажется? О чем я буду рассказывать, м?
- Крис, прекрати! – поморщилась Воган-Баррат. – Нам, знаешь ли, не до шуток.
- Какие уж тут шутки! – Хемсворт мерил сцену широкими шагами: десять шагов в одну сторону и почему-то одиннадцать в другую. Эта занятная арифметика искренне забавляла актера, и он, не понимая, почему так получается, снова и снова принимался считать шаги, практически не задумываясь о том, что он говорит. Не задумываясь вообще ни о чем. Если он начнет думать, то, пожалуй, пойдет да напьется в дым. А напиваться было нельзя. Не сейчас. У него еще куча дел.
Желание нажраться до зеленых чертей возникло еще ночью, когда Хиддлстон, объявив Крису о том, что спектакль закрывают, скомкано попрощался и отключился. И если бы ему не нужно было прямо с утра везти жену и дочь в аэропорт, он бы не стал тянуть, а тихо бы приговорил бутылочку славного Джека Дэниэлса, да не прольется ни капли его мимо! А с утра пораньше нашел бы, чем догнаться. Но представив, что скажет Индия Роуз, как она сморщит носик от запаха утреннего перегара, как она посмотрит на него тем самым взглядом взрослой, все понимающий женщины — Крис понятия не имел, откуда в арсенале его маленькой девочки такой взгляд — так вот представив себе, какой скотиной он почувствует себе завтра, решил с осуществлением планов о грандиозной попойке повременить. Ему и без этого есть за что чувствовать себя скотиной.
Впрочем, и без выпивки утро началось паршиво. А как иначе, если, не успел Крис даже утренний кофе допить, как в его доме нарисовался чертов Хреаселье со своей чертовой псиной. Но памятуя о том, что сам же пригласил отпрыска Пиддлстона попрощаться с дочкой, Хемсворт затолкал все непечатные слова себе в глотку и даже изобразил радушие. Ну или подобие радушия. По крайней мере он процедил: «Привет, как дела?» и продемонстрировал мелкому паршивцу доброжелательную улыбку. Во всяком случае Крис надеялся, что улыбка выглядела доброжелательной.
 
Бобби радостно завилял хвостом и лизнул Хемсворту ладонь. А Буаселье изобразил щенячий взгляд и сложил брови трогательным домиком — совсем как его отец, черт бы его побрал!