Ошибка (СИ)

— Вы уверены, что Ваша дочь правильно его поняла, Лев Глебович? — этот голос врач не узнавал: это был не его голос. Глухой, звучащий словно издалека. В ушах шумело, плечи придавило многотонным грузом, он не мог распрямиться.
— Да я сначала не поверил. Схватил ружье, начал рыскать по отелю. Горничные доложили, что видели его на втором. А что у нас на втором? Правильно – кабинет управляющей! Там я этих голубков и застал…
— Застали? — Юра не хотел и хотел слышать подробности.
— Ну да! Эта за своим столом, крысёныш, падла, чуть ли не ноги ей целует. Ой, Юрец, знать не хочу, что у них там, не с руки было разбираться. Огрел разок прикладом, он и уполз. Симпампулька, конечно, уверяет, что я не правильно всё понял, но я что, слепой? Отправил ее к Ритке – пусть с ней объясняется, не со мной. Простит – останется здесь работать, не простит – пусть валит на все четыре стороны. А этот – если приползет к тебе, сообщи. Пошел я…
«Уж лучше пусть не приползает…»
Лев, кряхтя, поднялся со стула и, прихватив ружье, вышел в дверь, оставив его один на один со своими мыслями. Внутри бушевала буря. Неужели это – действительно правда? Неужели она – могла? Нет, он знал, что для некоторых людей крутить сразу с двумя, а то и с тремя – в порядке вещей, «А что такого?», но Ксения… Не была похожа на такую девушку, хоть он и успел в свое время известись от ревности, подозревая ее каких-то связях...
 «У меня нет никого! Как ты мог так обо мне подумать? Я никогда бы не смогла так с тобой поступить».
Значит, есть? Значит, могла? Значит, навешала лапши ему на уши? Обманула? То-то Зуёнок такой довольный был… Шел к ней, значит, о разводе объявлять.
Рука потянулась к телефону… Нет. Такие вещи лучше обсуждать лично, а не в переписке. Он заставит её дать комментарии по этому поводу. Прямо сейчас и заставит.
Юра уже поднялся со своего стула, как дверь вдруг распахнулась, и на пороге возникла группа людей, держащих под руки молодого парня. Как же, черт возьми, не вовремя!!! Юноша был очень плох, на ногах не стоял: алкогольная интоксикация. Да, солнце было еще даже не в зените, а некоторые уже успели порядком перебрать. Он бы тоже не отказался сейчас от 50 грамм виски, например…
Возня с пациентом затянулась. Промывание желудка, сорбенты, капельница. Руки действовали на автомате, неимоверное усилие воли понадобилось лишь для того, чтобы придать движениям твердости, а лицу – невозмутимости, но все его мысли были заняты совершенно другим – ею. Память услужливо всё подсовывала и подсовывала картинки, тело вспоминало ночные ощущения, утренние… Юра не мог заставить голову и сердце замолчать. Они там орали внутри, устроили разборки, сцепились в клубок – не на жизнь, а на смерть. А он – сходил с ума, не зная, кого слушать, чью сторону принять. Стелла вернулась через час. Как только медсестра вошла в дверь, Юра в нее вылетел. Ему необходимо было что-то! Что-то, чтобы успокоиться. За минувший час он накрутил себя до состояния невменяемости, до той степени, когда любое сказанное ему слово будет намеренно истолковано неверно: он себя таким вообще не помнит. Врач чувствовал, что если прямо сейчас пойдет требовать объяснений от управляющей, ничем хорошим их разговор не кончится, что бы она ему не сказала. Когда-то у него был способ снять тревогу, избавиться от этого скрежущего, сжирающего нутро ощущения, но он уже много лет как зарекся к нему прибегать, и с тех пор что бы ни случалось, – нет.
— Санёк, виски.., — Юра не желал ни на кого смотреть, он смотрел в себя. Почему сейчас? Почему не днем ранее? И днем ранее было бы невозможно больно, но не так! Не так, как сейчас! Не так, как сейчас, когда она успела дать ему надежду, не так, как сейчас, когда он уже знает, каковы на вкус ее губы, как отзывается ее тело… Не так, как сейчас, когда жизнь уже успела поделиться на «до» и «после».
Перед носом возникает стакан с виски, Саша пытается найти с ним зрительный контакт, привлечь внимание, но не выходит ничего: врач, хмурясь, вглядывается в янтарную жидкость под носом. Он очень, очень давно ничего крепче кваса не пил. Много-много лет на любых мероприятиях в его бокале плескалась исключительно вода. Много-много лет он не чувствовал ничего похожего на то, что происходит внутри сейчас. Внутри детонирует, нутро охвачено пожаром, уничтожающим все молодые побеги, что успели прорасти в душе за эти полтора месяца. В глубине своей вопящей души он понимает, что тушить этот пожар спиртом – значит, разжечь пламя в разы. Но… Ему необходимо забыться. Он не знает, как еще это сделать… От напитка исходит аромат солода и бьет в нос. 40-50 градусов спирта. Полстакана вполне достаточно для того, чтобы хотя бы на час выключить его мозг и заглушить боль. А там – там он сможет посмотреть на всю ситуацию более холодным взглядом. Там он посмотрит ей в глаза.
 
Глоток. Еще глоток. Он еле заметно морщится. Глоток. Отвратительно…
«То, что надо…»
Эффект мгновенный. Прямо по мозгам.
— Юрец…
— Сань, давай не сейчас. Позже…
— Что такой хмурый? Тоже муж бросил? — справа вдруг раздается голос. Маргарита… Он даже не заметил, что сидит здесь не один. Ее слова врезаются, врезаются, кромсают нутро.
«Что ей надо?»
— Не переживайте, воздалось Вашему мужу от Вашего отца.., — Юра совершенно не настроен говорить. Он хочет только одного: чтобы сейчас его никто не трогал. Он хочет утопить свою боль в этом чертовом стакане. Захлебнуться этим пойлом.
— Убил? — спрашивает она равнодушно.
— Нет, голову ему разбил. Прикладом ружья… «Отстаньте, а?»
— А этой мелкой папа ничего не пробил? Было бы неплохо… А, простите, это же Ваша девушка.., — она бьет. Бьет прямо в цель, в самую сердцевину, пробивает грудную клетку насквозь своим заточенным копьём.
В голове эхом отзывается:
«Девушка…»
— Судя по всему, не моя.., — плотину все-таки прорывает. Губы сами произносят слова, боль выплескивается наружу против его воли: — А я то надумал себе что-то… Даже целоваться к ней полез. Идиот!
«Может, все-таки – нет..?»
Санек стоит, опершись на стойку, и сверлит врача взглядом. Юра его не «видит». Ему хочется назад в свою раковину, на свои семь замков, снова забаррикадировать дверь. И не пускать внутрь больше никого. Вообще никого. Даже единственного друга. Не сейчас. Ещё глоток. Ещё.
— Нет. Ты как раз нормальный, — произносит блондинка с сочувствием и обидой, — Это эти недобывшие всем голову морочат. Они с самого первого дня за моей спиной кувыркались. Ну и черт бы с ними. Но зачем было жениться? — в ее голосе врач слышит горечь, её слова, каждое из них по отдельности, кромсают, кромсают, превращают нутро в лоскуты.
«С самого первого дня…»
Маргарита осушает свой бокал до дна и с грохотом ставит его на барную стойку, заставляя повернуть в свою сторону голову. Виски обжигает желудок, просачивается в кровь, глушит мысли, глушит чувства. У дочери Льва красивые глаза…
====== Глава 15 // Друг ======
— Юрец! — Санёк, за все это время так и не добившийся от врача хотя бы взгляда в свою сторону, с размаха лупит его по щеке полотенцем. — Очнись!
Юра, наконец, переводит на него глаза. Лучше, может, и не смотрел бы, правда… Такими больными бармен их не видел ни разу за все время их дружбы. Вот что любовь с людьми делает. Раз щелчок – счастливый человек, два щелчок – и нет человека. Сгорел.
— Так-то лучше. Извини, брат, спасибо потом скажешь, — Саша, на несколько секунд опешивший от увиденного в его взгляде, пришел в себя и буквально вырвал стакан с недопитым пойлом из рук, — Хватит тебе уже. Вижу, напитки крепче компота до добра тебя не доведут…
 
Врач глядит на него растерянно, постепенно фокусируясь. Его секунду назад огрели по лицу полотенцем, но он сейчас чувствует внутри благодарность… Санёк все понял, только что уберег его от шага в пропасть, а он ведь уже и ногу занес, и ждал порыва ветра в спину, чтобы качнуться вперед.
Убедившись, что друг снова «здесь», с ним, бармен прочистил горло, набрал в легкие побольше воздуха и продолжил, обращаясь уже к Маргарите, но то и дело переводя уничтожающий взгляд на Юру: