Паучья Королева

– Но я тебе и так рассказал в письме всё, что помнил. Она была несчастным ребёнком, мне не следовало дарить ей гримуар. Она слишком хорошо сжилась с его тёмной сущностью.

– Да, но почему вообще гримуар вдруг оказался злом? Да ещё таким могущественным? Минот говорил, что вы его задумывали как детскую забаву, и не более того.

– А ты-то откуда знаешь?

Кара коротко рассказала о встречах с директором Сейблторна: в Колодце Ведьм и в прошлом. Сордус жадно ловил каждое слово.

– Я смотрю, ты не сидела сложа руки, – хмыкнул он наконец. – По правде говоря, я не знаю, откуда в моём подарке Евангелине взялась такая сила. Или такая тьма. Но, по-видимому, это всё же моя вина. Я его создал. Мне так хотелось произвести впечатление на Риготт! Не следовало мне пытаться создавать нечто столь…

– А как насчёт других гримуаров? – перебила Кара. – Тех, которые жители Калы-Мальты изготавливали в переплётной? Они как-то иначе делались, не так, как «Вулькера»?

– Да нет, – ответил Сордус. – Я немного изменил технологию, так, чтобы производство гримуаров можно было поставить на поток, однако основные принципы оставались те же.

– Тогда почему же они не такие могущественные?

– Сравним магию с пылающим костром. Прочие гримуары нагреваются от его жара. А «Вулькера» – само пламя. Источник магии.

– А я думала, что источник силы гримуаров – Колодец Ведьм, – растерялась Кара. – Хотя, может быть…

«Мысли, написанные на земле, похожей на бумагу, бумажное небо, границы, похожие на обтянутые кожей стены…»

– Может быть, Колодец Ведьм находится внутри «Вулькеры»?

– Нет-нет, – покачал головой Сордус. – Физически Колодец Ведьм находится там, где некогда был Фадин, в том месте, где Минот обучал вексари. «Вулькере» куда проще исказить магическую реальность, существовавшую до неё, чем создать новую. «Вулькера»… Довольно сложно объяснить, какую роль она сыграла во всём этом, и к тому же, заметь, это всего лишь гипотеза…

– Колодец – тело, «Вулькера» – душа. Если «Вулькера» зло, значит, и все гримуары становятся злом.

Сордус отсалютовал ей кружкой с чаем.

– Это, конечно, упрощение, но, вероятно, максимально близкое к истине.

– Вот только этого не может быть, – заметила Кара.

– Почему же? – с интересом спросил Сордус.

Кара улыбнулась, с изумлением обнаружив, что ей нравится этот разговор. «Интересно, в Сейблторне было так же? Ученики сидели и обсуждали разные тонкости магии?»

Наверное, ей там было бы хорошо…

– Когда Евангелина произнесла своё Последнее Заклинание, «Вулькера» оказалась напрямую связана с Колодцем Ведьм. Это и сделало её мощнее любого другого гримуара, – сказала Кара. – И это логично. Но если именно Колодец наделяет «Вулькеру» её могуществом, откуда же тогда в «Вулькере» изначально взялось столько силы, чтобы создать сам Колодец? Она не должна была быть способна на подобное.

– Ага! – воскликнул Сордус и одобрительно кивнул. – Это всё равно, как курица и яйцо. Да, конечно, ты права. Это всегда было слабым местом моей гипотезы. Я так и не сумел найти удовлетворительного объяснения.

Он заметил, как удивлённо уставилась на него Кара.

– Но у тебя, похоже, есть собственная гипотеза, которой ты можешь поделиться?

Кара встала и потянулась. Вывихнутое плечо болело всё сильнее, но Кара отрешилась от боли и сосредоточилась на более важных делах. Ответы, которые так долго ускользали от неё, теперь, наконец, лежали прямо под носом. И всё же Кара колебалась, сомневаясь в безумных идеях, которые казались такими правдоподобными, пока не выскажешь их вслух.

«Разумно ли то, о чём я думаю? Не поднимет ли меня Сордус на смех? Ну, есть только один способ это узнать…»

– Принцесса Евангелина была вексари, – начала Кара, и Сордус изумлённо выпучил глаза. – Её отец знал об этом, но он не был сторонником Сейблторна, и меньше всего ему хотелось, чтобы его любимая дочка стала одной из… этих. Потому он и выстроил для Евангелины замок посреди пустыни, где её способности можно было хранить в секрете. Я подозреваю, что Риготт каким-то образом прознала о талантах девочки. Вот зачем она отправилась в замок Долроуз, после того как её саму исключили из школы, и поступила к королю на службу в качестве советницы. Риготт рассудила, что, если в Сейблторне её отвергли, она возьмёт и создаст свою собственную армию ведьм. Однако в её плане было слабое место. Если верить тем, кто встречался с Евангелиной до появления Риготт, принцесса была славным, счастливым ребёнком. В ней не было никакой тьмы. Поэтому Риготт изменила её.

Сордус хотел было отхлебнуть чаю – и обнаружил, что кружка пуста. Он отошёл к чайнику, чтобы наполнить её. Кара сделала паузу, давая ему возможность сказать ей, что она мелет чушь. Но вместо этого услышала:

– Ну а дальше?

– Риготт похитила воспоминания Евангелины. Не все, заметьте. Только счастливые. Вы только представьте, каково это! Ты вдруг берёшь и забываешь всё о дружеских объятиях, о смехе, о добрых словах – как будто бы тебя никто никогда не любил! Я вообще не думаю, что Евангелина была злая. Я думаю, Риготт просто растерзала разум бедной девочки так, что от него осталась только тёмная пустая скорлупка.

– А почему ты в этом так уверена? – спросил Сордус.

– Дух принцессы Евангелины по-прежнему обитает в «Вулькере», – ответила Кара и обхватила себя за плечи. – Когда я прикоснулась к одной из частей «Вулькеры», я ощутила, каково это – быть Евангелиной. Это ужасно: как будто бы тебя поглотила тьма. Когда два грима очутились рядом, её присутствие стало ещё ощутимее. Она заговорила со мной.

– И что же она сказала?

– «Кто ты?» – ответила Кара, как наяву слыша затравленный голос девочки. – Я ничего не ответила. Я слишком испугалась.

– Да она бы тебя, скорее всего, и не услышала, – промолвил Сордус. – Я думаю, для того, чтобы по-настоящему взаимодействовать с её духом, придётся полностью восстановить «Вулькеру».

– Так я права, да? – спросила Кара с нарастающим возбуждением.

Сордус погрузился в раздумья. Он поднёс кружку к губам – рука у него слегка дрожала. Потом он выплеснул чай на землю и наполнил кружку жидкостью из фляги, что была у него за пазухой.


– Знаешь ли ты, почему Риготт могущественней всех прочих вексари? – спросил он.

Вопрос, на первый взгляд не имеющий отношения к их разговору, застал Кару врасплох.

– Ну, вот такой уж одарённой она уродилась, – предположила Кара. – То есть для неё-то это дар, а для всех остальных проклятие. Я не думала, что за этим стоит что-то ещё.

– Стоит, – покачал головой Сордус. – И для того, чтобы по-настоящему понять Риготт, тебе следует осознать, в чём источник её способностей.

Он помолчал, как бы не зная, с чего начать.

– Одна из первых вещей, которым учили в Сейблторне – это важность Равновесия. Чтобы сотворить заклинание, нужно отдать часть себя. Таким образом природа обеспечивает баланс – чтобы никто из вексари не сделался чересчур могущественным. Для кого-то эта жертва – физическая. Каждое заклинание стоит тебе головной боли, расстройства желудка или ещё какой-нибудь мелкой болячки. Это ограничивает вексари, не позволяет им забываться.

Сордус протянул ладони, уравновешенные, как чаши весов.

– Равновесие. Пустишь в ход слишком могущественное заклинание – магия вонзит в тебя свои зубы и отхватит столько, сколько сможет. Немало вексари, переоценивших свои таланты, лишались зрения или способности ходить. Чем сильнее заклинание, тем выше цена. Равновесие!

Кара вспомнила, каково ей было, когда она создала Врестоя – как хлынули из неё воспоминания, точно зерно из продырявленного мешка.

– Разумеется, жертвовать не всегда приходится именно телом, – продолжал Сордус. – Другие вексари тратят минуты своей жизни, свою способность мыслить и рассуждать. А некоторые, как тебе известно, расходуют свою память. Одна из самых опасных расплат, как по мне.

– Ну а Риготт? – спросила Кара. – Чем же жертвует она?

Сордус отвернулся. Тени от свечи плясали у него на спине.

– Риготт – особый случай, – негромко сказал он. – Редчайший. И наиболее могущественный. Каждый раз, как она сотворяет заклинание, она отдаёт частицу своей души. Я сомневаюсь, что сейчас в ней осталось хоть что-то человеческое, но когда-то она была хорошей.

Он печально улыбнулся.

– Хотя тебе, наверное, трудно в это поверить.

Кара покачала головой.

– Я же знаю, как магия может изменить человека.

Сордус устало вздохнул, сел и показал, чтобы она тоже села.

– Твоя гипотеза о том, что Евангелина была тайной вексари, вполне вероятна, – произнёс он. – Если дело именно в этом, её дар наверняка должен был усилить могущество гримуара. И насчёт того, что Риготт, вероятно, похитила её воспоминания, я тоже согласен. Портить других людей так, чтобы они выполняли её волю, вполне в её духе – мы с тобой оба испытали это на себе. Но теперь я хотел бы задать один вопрос. Какая разница, с самого ли начала Евангелина была злой или она всего лишь одна из жертв Риготт? Ведь того, что случилось, это не отменяет. Сделанного не воротишь…

– А вы нарочно устроили так, чтобы гримуарами могли пользоваться только девочки, или это произошло только после Евангелины? – спросила Кара.

Сордус уставился на неё в полной растерянности.

– А какое это имеет значение? Я не понимаю.

– Нет, вы просто ответьте. Ну пожалуйста!

– Я понятия не имею, почему гримуарами могут пользоваться только девочки, – пожал плечами Сордус. – Никогда этого не понимал.

Кара захлопала в ладоши.

– Так значит, и это тоже работа Евангелины! – радостно воскликнула она. – Я так и знала! Это доказывает, что я права!

– Что-то я запутался, – пробормотал Сордус, запуская пальцы в свои нечёсаные волосы.

– Минот мне говорил, что магия – не зло, – начала объяснять Кара. – Он говорил, что магия просто больна и что мне предназначено её исцелить. И теперь я, кажется, наконец-то знаю как!

– Ну-ка, ну-ка?

Кара изложила свой замысел. Сордус слушал очень внимательно. Под конец он согласился, что, возможно, и есть шанс на успех, однако риск слишком велик.

– Даже если всё остальное в твоём безумном плане произойдёт как задумано, Последнее Заклинание, которое ты предлагаешь, ещё никто никогда сотворить не пытался. Этот вид магии – не из тех, после которых можно остаться прежним. Это если от тебя вообще что-то останется.

– Но если получится…

– Не получится. Для такого заклинания требуется опытнейший вексари. Я не уверен, что даже сам Минот Дравания мог бы…

– Но всё же…

– Да ты же погибнешь, Кара! – воскликнул Сордус.

В комнате воцарилось молчание.

– Равновесие, да? – спросила наконец Кара. – Ну, я всё понимаю. Неважно. Это должна быть я. Я чувствую, как будто вся моя жизнь вела к этой точке. Вот зачем мне дано это могущество. Вот для чего я родилась.

Она ткнула Сордуса пальцем в грудь.