Песок вечности

– Это точно! – проговорил он сквозь смех. – Те, да не те! – Он махнул правой рукой и тут же скривился от боли – забыл про плечо, которое, к сожалению, пострадало сильнее, чем казалось поначалу. Гематома образовалась довольно большая, и выглядела она страшновато.

– Макс! – встревоженно воскликнула Аня. – Тебе больно?!

– Не скажу, что мне совсем не больно. Но жить можно.

– И даже нужно! – добавил Серж с улыбкой.

– Но Аня по-прежнему обеспокоенно смотрела на Макса, и тот сказал:

– Я постараюсь больше об этом не забывать. – И тоже улыбнулся.

– Постарайтесь, Макс, – мягко произнес Серж. – Да, так вот. Эсэсовцы были уже не самого отборного качества. Что вы хотите? Антарктида – это не курорт. Хотя бы даже и в оазисе. Да и питание консервами и концентратами не слишком способствует цветущему здоровью. А тут два батальона американских морских пехотинцев. Сытых, здоровых, на хорошем, сбалансированном довольствии. Со средствами поддержки. Отлично вооруженных и обученных. С опытом войны в Европе или на Тихом океане. Так что справились без чрезмерного напряжения. Конечно, немцы отбивались отчаянно.

– Я думаю! Им ведь нечего было терять!

– Да, безусловно. Так что бой был серьезным, без всяких скидок. Но и перевес морпехов был серьезным. Так что с «Базой 211» покончили быстро. Правда, была еще вторая.

– Что?! – поразился Макс. – Была еще одна? Ну дела!

– Была. – Серж кивнул. – По меркам Антарктиды, не очень далеко от этой, первой. Она называлась «База Мартин Борман». Ее американцы оставили коллегам из Королевской морской пехоты.

– Англичанам?

– Да. Кстати, что любопытно: британцы потом, в 60-е годы, передали эту базу Федеративной Республике.

– Немцам?! Интересненько!

– Западная Германия стала британским союзником по НАТО, важным и ценным союзником, не забывайте. Эта единственная германская станция в Антарктиде называется «Георг фон Неймайер» – в честь немецкого полярного исследователя.

– Хорошо, не немцы, – произнес Макс, – это понятно. Но вы сказали, что американцы получили отпор. Если не нацисты, то кто там мог еще быть? Японцы? – с сомнением протянул он.

Серж внимательно посмотрел на него, улыбнулся и отпил еще глоток.

– А если подумать? – спросил он, глядя на Макса не без лукавства.

– Ну, не знаю.

– В самом деле, Серж, – включилась в разговор Аня. – О ком вы? Об инопланетянах? – Ей вспомнился и дурацкий разговор с вертолетчиком, и ее неясные, недодуманные мысли об источнике таких потрясающих технологий.

– Что? – спросил Макс, и лицо у него вытянулось. – Правда?

Серж откинулся на спинку кресла.

– Это потрясающе! – наконец произнес он. – Какие там инопланетяне?! Почему вам обоим даже не приходит в голову куда более реалистическое объяснение? Вам? Именно вам?

– Вы хотите сказать, – медленно проговорила Аня, – русские?

– Ну, конечно! – воскликнул Серж.

– Но разве наши там могли быть тогда?! – удивился Макс. – То есть я имею в виду русские. Ну, вы поняли.

– Разумеется, – сказал Серж. – Для вас русские – это «наши», естественно. А кто? Не малайцы же!

– Само собой, – улыбнулся Макс. – Но все это как-то неожиданно.

– Тему эту редко поднимают. Об этом крайне мало информации.

– Но почему?

– Потому что окончательная дележка Антарктиды еще предстоит. Так что хоть это и дело прошлое, но имеет прямой выход на будущее. Потому-то об этом предпочитают не вспоминать. Официально этого всего как бы и не было. Так что вы можете воспринимать то, что я вам рассказываю, как художественный вымысел. Или малохудожественный.

– Но вы-то выдумывать не станете! – произнес Макс с убеждением и очень серьезно. – Мы вам верим. Скажи, Анюша!

– Да, Серж. Я, разумеется, понимаю, что все так и есть, как вы говорите. Но неужели Советскому Союзу было тогда до Антарктиды? 1946–1947 годы. Разруха. Страну надо восстанавливать из руин. И тут – Антарктида!

– Да, – задумчиво произнес Серж, – из руин, все верно. Хуже того, в 1946 году в СССР был голод. Мужское население самых активных возрастов было сильно выбито войной, и это особенно сказалось на сельской местности, а значит, и на сельском хозяйстве. А тут еще и неурожай. До мировой политики ли тут? На Западе многие думали именно так, особенно американцы. Они были поражены тем, что у Москвы есть геополитические амбиции. И адмирал Бэрд тоже был изумлен, когда я ему об этом говорил.

– Вы обсуждали это с адмиралом Бэрдом?!

– Да. Это было перед атакой «Базы 211», разумеется. После боя за базу мне, как вы понимаете, стало не до того. Я получил пулю от… Нет, я не назову его больше.

– Да, мы понимаем, – тихо сказала Аня.


– Ну вот. А до этого у нас с Бэрдом была беседа. Он сам пожелал меня выслушать. И я объяснил ему, что Россия очень усилилась после войны как военная держава, а стало быть, и политически. Он со мной согласился. Я обрисовал ему картину геополитических притязаний Сталина.

– И что он? – нетерпеливо спросил Макс. Глаза его горели.

– Адмирал Бэрд? Он заметил на это, что у «дядюшки Джо», как англосаксы называли между собой Сталина, «непомерные амбиции».

Макс раздраженно хмыкнул.

– Тоже мне! – сказал он. – Кто бы говорил!

– А что вы ему ответили, Серж?

– Насчет амбиций? Я сказал ему, что они действительно большие, но что они не более непомерны, чем американские.

– Вот именно! – с силой подтвердил Макс. – А он что?

– Надеюсь, Макс, – иронически заметил Серж, – что вы не потребуете у меня полного пересказа всего разговора. Он был долгим, знаете ли.

– Нет, конечно, – смутился Макс. – Но все-таки?

– Все-таки… Адмирал пошутил в том смысле, что я – русский шпион. Предупреждая ваш вопрос, Макс, сообщаю, что я тоже пошутил в ответ.

– А потом?

– А потом разговор приобрел слишком серьезный характер.

Серж замолк. Аня и Макс переглянулись. Они поняли, что тема закрыта. Но Серж все же добавил в заключение две фразы.

– Они столкнулись там с русскими, и поэтому операцию решено было свернуть. А все фантастические доклады Бэрда комиссии конгресса, якобы просочившиеся в прессу, – это просто напускание тумана.

– А что вы говорили о какой-то «четвертой луне»?

– Ах, это! Ну да, нацисты считали, что человечество живет уже в эпоху Четвертой Луны.

– И как это понимать?

– Речь идет о так называемой теории Мирового Льда.

– Мирового Льда? – удивилась Аня.

– Именно.

– Первый раз слышу.

– И однако же в рейхе она была официально признана. Выдвинул ее…

Аня и Макс сидели с таким видом, что, казалось, готовы были прыснуть. Аня отвернулась и приложила руку ко рту.

– Нет, – сказал Серж с легкой улыбкой, – не Бендер. Ее автором был австриец Ханс Хербигер.

– А кем он был?

– Хербигер был по профессии инженером, и это нашло отражение в его теории. А началось все с одного наблюдения, которое он сделал.

– Что же он такое увидел, интересно знать? – спросила Аня.

– Он увидел, – ответил Серж, – как струйка раскаленного металла попала на мокрую, покрытую снегом землю.

– Ну и что?

– Произошел взрыв.

– Взрыв? – удивилась Аня.

– Да, конечно. И из этого выросла вся его теория.

– Вот из этой ерунды?

– Это, по-вашему, ерунда. А он не счел это ерундой. Он был немцем, не забывайте!

– Австриец, немец – согласен, это одно и то же. Ну, почти, – заметил Макс. – Но при чем тут?

– Для немецкого менталитета характерно так называемое магическое мышление. Интерпретировав это свое наблюдение в рамках магического мышления, он вывел идею о борьбе Льда и Огня, которая и легла в основание всех его умопостроений, его теории Мирового Льда. Она, кстати, при национал-социалистах изучалась в школах.

– Вот даже как.