После

Его щеки горят, и я внезапно смеюсь. Кажется, в этом наряде он чувствует себя абсолютно комфортно, и это восхитительно.

– А почему ты не одета? – спрашивает он.

– Я тянула до последней минуты, у меня же белое платье, – говорю я, и он усмехается.

Наконец, после очередной проверки макияжа, надеваю платье. Оно даже короче, чем я думала, но Хардин, кажется, одобряет. Завидев бретельки бюстгальтера, он не спускает глаз с моей груди. Он всегда дает мне почувствовать себя красивой и желанной.

– Если там все мужчины будут возраста моего отца, у нас не будет проблем, – ухмыляется он, разглядывая меня.

Я закатываю глаза, и он целует мое голое плечо. Распускаю волосы, позволяя длинным кудрям свободно падать мне на плечи. Белая ткань платья плотно прилегает к телу, и я улыбаюсь отражению Хардина в зеркале.

– Ты просто потрясающа, – говорит он и снова целует.

Мы оглядываемся, убеждаясь, что для церемонии все готово, в том числе приглашения и поздравительная открытка, которую я купила. Кладу телефон в маленькую сумочку, и Хардин хватает меня за талию.

– Смайл, – говорит он, доставая телефон.

– Я думала, ты не фотографируешься.

– Я сказал, что один раз могу, так что давай.

Он глупо и по-детски улыбается, и я просто таю от нежности.

Он делает снимок. Я улыбаюсь и обнимаю Хардина.

– Еще одну, – говорит он, и в последний момент я высовываю язык.

Он фотографирует. На снимке я трогаю Хардина языком за щеку, а он таращит смеющиеся глаза.

– Это моя любимая, – говорю я.

– Их всего две.

– Да, но все же. – Я целую его, и он снова фотографирует.

– Случайно, – шутит он, и я слышу, как он щелкает еще.

Рядом с домом отца Хардин останавливается, чтобы заправиться на обратную дорогу. Пока заполняется бак, к парковке подъезжает знакомая машина. Зед паркуется за две колонки от машины Хардина и заходит внутрь. Я смотрю на него и охаю: губы распухли, под глазами – черные и синие фингалы. На щеке – темно-фиолетовый синяк. Зед замечает машину Хардина, и его красивое избитое лицо искажается яростью. Какого черта? Он не говорит вообще ничего, даже не показывает, что узнал нас с Хардином.

Через несколько секунд Хардин садится в машину и берет меня за руку. Я смотрю на наши переплетенные пальцы и вздыхаю, останавливаясь взглядом на его разбитых костяшках.

– Ты! – говорю я, и он приподнимает бровь. – Ты его избил, правда? Вот с кем ты дрался, и именно поэтому он нас игнорирует!

– Не могла бы ты успокоиться? – рявкает Хардин, закрывая мое окно перед выездом со стоянки.

– Хардин… – Смотрю туда, куда ушел Зед, затем снова на Хардина.

– Мы можем поговорить об этом после свадьбы? Мне и так достаточно. Пожалуйста? – просит он, и я киваю.

– Хорошо. После свадьбы, – соглашаюсь я, сжимая руку, которая нанесла моему другу столько вреда.





Глава 93




Видимо, пытаясь сменить тему, Хардин спрашивает:

– Раз у нас теперь свой угол, думаю, ты не захочешь сегодня оставаться в доме моего отца?

Заставляю себя на время забыть разбитое лицо Зеда.

– Правильно думаешь, – улыбаюсь я. – Если Карен не попросит; ты знаешь, я не смогу ей отказать.

После вчерашнего рассказа Хардина волнуюсь из-за встречи с Кеном. Пытаюсь очистить сознание от лишней информации, но это труднее, чем я думала.

– Да, чуть не забыл, – говорит Хардин и тянется к радио. Я удивляюсь, и он сообщает, держа палец на кнопке включения: – Я решил дать Fray еще один шанс.

– В самом деле? И когда ты это решил? – с сомнением спрашиваю я.


– Ну, после нашего первого свидания на реке, но я не открывал CD до прошлой недели, – признается он.

– Это не было свиданием, – капризно поправляю я, и он смеется.

– Я ласкал тебя пальцем. Считаю это свиданием.

Я пытаюсь его стукнуть, но он хватает меня за руку и целует ладонь. Я хихикаю и обнимаю его. Меня заполняют воспоминания о том, как я лежала на его мокрой футболке, а он доводил меня до первого оргазма, и Хардин ухмыляется.

– Было весело, правда?

– Скажи, изменилось твое мнение о Fray?

– На самом деле не так уж плохо. Одна песня меня зацепила.

Еще интереснее!

– Вот как?

– Да… – говорит он и смотрит на дорогу, включая радио.

Салон заполняет музыка, и я сразу улыбаюсь.

– Она называется «Никогда не говори «никогда», – поясняет Хардин, как будто я не знаю свою самую любимую песню.

Мы молча слушаем, и я не могу перестать глупо улыбаться. Знаю, что он немного стесняется ставить мне эту песню, так что не обсуждаю ее. Я просто наслаждаюсь настоящим.

Остальную часть пути Хардин переключает песни в альбоме, рассказывая, что думает о каждой. Этот маленький жест значит для меня больше, чем он об этом думает. Я люблю, когда он показывает мне новую свою сторону. И эта сторона – одна из моих любимых.

Хардин подъезжает к дому своего отца. На улице полно автомобилей. Выйдя из машины, чувствую, что меня пронизывает холодный ветер, и дрожу. Тонкая кофта поверх платья не особенно греет, и мое короткое платье не защищает. Хардин снимает пиджак и накидывает мне на плечи. Пиджак удивительно теплый и пахнет им.

– Ну ничего себе, какой ты джентльмен! Кто бы мог подумать? – дразню я.

– Не заставляй меня засунуть тебя обратно в машину и трахнуть, – говорит он, и я выдаю что-то между вздохом и писком, который он находит очень забавным. – Как думаешь, у тебя есть место в… сумке… положить телефон? – спрашивает он.

– Есть.

Я улыбаюсь и протягиваю руку. Он кладет мне на ладонь мобильный, и я убираю его в сумочку. Оказывается, Хардин сменил заставку. Небольшой экран занимает мое фото, которое он сделал, когда мы были в комнате. Губы у меня слегка приоткрыты, в глазах – радость, щеки горят; странно видеть себя такой. Это как раз то, что он со мной делает; с ним я становлюсь живой.

– Я люблю тебя.

И я убираю телефон в сумку, не сказав о новой заставке ни слова.

Внутри дома Кена и Карен полно людей, и Хардин снова надевает пиджак и берет меня за руку.

– Давай попробуем найти Лэндона, – предлагаю я.

Хардин соглашается и ведет меня за собой. В конце концов, Лэндон обнаруживается в гостиной возле буфета, заменившего тот, что Хардин сломал, когда я пришла сюда впервые. Это было так давно! Лэндон стоит в группе гостей. Всем им, по меньшей мере, по шестьдесят, и один держит руку на плече Лэндона. Увидев нас, он улыбается и, извинившись, выходит из круга. Он очень красив в костюме, как у Хардина.

– Ух ты, никогда не думал, что доживу до момента, когда ты наденешь костюм и галстук, – смеется Лэндон.

– Если ты не будешь об этом говорить, проживешь намного дольше, – угрожает Хардин, но понятно, что это не всерьез, и он улыбается.

Я вижу, что он относится к Лэндону лучше, и радуюсь этому. Лэндон – один из моих самых близких друзей, и я действительно волнуюсь за него.

– Мама будет в восторге. Тесса, ты очень красивая, – говорит он, обнимая меня.

Хардин не отпускает мою руку, когда я пытаюсь обнять Лэндома в ответ, и я стараюсь сделать это одной рукой.

– Кто все эти люди? – спрашиваю я.

Я знаю, что Кен и Карен живут тут чуть больше года, и меня поражает, что гостей как минимум человек двести.

– Большинство – университетские друзья Кена и другие друзья с семьями. Я знаю только половину. – Он смеется. – Ребята, может, хотите выпить? Примерно через десять минут все пойдут на улицу.

– Чья это была такая замечательная идея устроить свадьбу на улице в декабре? – недовольно спрашивает Хардин.

– Мамина, – открывает тайну Лэндон. – К тому же там навесы, с подогревом разумеется.

Он смотрит на толпу, потом снова на Хардина.

– Тебе нужно подойти к отцу, пусть знает, что ты здесь. Он наверху. Мама прячется где-то с моей тетей.

– Эээ… Думаю, я просто останусь тут, – отвечает Хардин.