Практическая психология. Разрушитель

– Не сомневайтесь, сир.



– Я хочу побыть один.



Алан поднял руку, прерывая возможный разговор. Не сейчас. Сейчас не было ни сил, ни желания. На душе дурным предчувствием скребли кошки, до сердечных спазмов не хотелось отправлять Рэя в Мирию. Хотелось броситься вслед, вернуть, послать ко всем демонам и чертям политику! Не все ли равно Виктории, кто будет править соседним государством? Разве не смогла бы она договориться с другим братом? Смогла бы. Просто Ксан поступил умно и пришел первым, а Виктория ухватилась за возможность получить корабль и сплавить Эвелин. Все не раз просчитано, обговорено и предусмотрено, так отчего так муторно? Оттого, что страшно. Страшно потерять Рэя. Алан так привык к его постоянной опеке, к мудрому и надежному взгляду, к безграничному доверию, что только от мысли, что Рэй может погибнуть, хотелось бежать следом, вцепиться в плечи и не отпускать.



– Рэй, ты мой отец. Настоящий отец. Попробуй только не вернуться, старый хрыч, – прошептали по-русски губы.



Герцог подошел к лестнице, ведущей на стену, легко взбежал наверх по обледеневшим ступеням, чудом не слетел вниз, когда на самом верху соскользнула нога, но успел ухватиться за каменный выступ, обжигая пальцы о ледяной нарост. Пип остался внизу, не рискуя нарушить прямой приказ, но герцог услышал, как он тихонько ругнулся Вадием, когда нога Алана заскользила вниз. Улыбнулся. Не дождетесь, рано ему еще уходить к реке Забвения, да и на встречу с Вадием рановато, как ни крути. Пусть ждет. И тут же Виктория отогнала мысли о черноглазом духе, как отгоняла их последние сутки. Не сейчас! Не думать! Иначе свихнется окончательно.



Герцог подошел к защитному парапету, уже столько времени в этом мире, а до сих пор не знает, как это называется, и замер, следя, как медленно удаляются в сторону города кавалькада всадников и большая черная карета с гербами Вас Хантеров. Внизу в пелене легкой измороси угадывался растянувшийся вдоль берега городок. Казалось, что это не покрытые шапками снега крыши, а морозный рисунок на толстом стекле.



Герцогу редко удавалось выбираться в город и еще реже просто побродить по улочкам, зайти в лавки, поесть ребрышек в заведении Карима, устроив переполох среди постояльцев. Всего два раза и выбрался. Нужно было сводить Зиру на экскурсию, но то дела, то снегопад, то просто забывает о ее существовании. Как-то неправильно идет их жизнь – порознь. Короткие встречи, редкие нежные вечера, разговоры ни о чем, когда говорит женщина, а ты просто слушаешь, не вникая, молча развалившись на шкурах у огня, в очередной раз дивясь, что внутри этой хрупкой девушки твой ребенок.



Белая дорога, за спиной заснеженные горы, где-то в них морозят задницы Иверт с компанией, а впереди холодное Ледяное море. Что там, за кромкой серого мрачного тумана? Взгляд опять устремился за горизонт, следом полетели мысли: когда будет корабль, Алан обязательно попробует это выяснить. Не так много осталось до времени, когда Турен сумеет заменить отца на троне, и герцог наконец сможет путешествовать... Эх, мечты, мечты...



Трон.



Зачем он тебе, Виктория Викторовна Вавилова? Себе можешь не врать. Пришло время признать, что ты честолюбивая азартная сволочь и тебе интересен сам процесс – достигнуть вершины, умоститься на ней и гордо сказать: «Да, я сделала это! Я смогла!» А потом задуматься, что делать дальше? Так устроены люди, они стремятся к вершине, зачастую не учитывая, что власть - это колоссальная ответственность, власть – это одиночество, власть – это предательство ради каких-то высших целей, власть – это быть проклятым либо воспетым, диктатором или героем, третьего не дано. Быть героем у Алана не получится, а становиться диктатором не хотелось.



– И зачем я покинул фронтир? – пробормотал он тихонько, до рези в глазах вглядываясь вдаль.



Остался бы в Крови, строил Викторград, на ближайшие лет двадцать точно бы хватило работы. Свой собственный маленький мир на фронтире – мечта, но вместо этой мечты он зачем-то идёт отвоевать трон, который ему не нужен. Для защиты Турена и Дара хватило бы сильного герцогства, объединенного с Игушетией. На их стороне Учителя, ресурсы горцев и знания инопланетного «подселенца», лет через десять с ними бы пришлось считаться всем. Так зачем тебе трон Галендаса, Виктория?



Что значит «зачем»? В этом мире тебя либо боятся, либо используют, а она не хочет, чтобы ее использовали. Никогда не прогибалась под судьбу и сейчас не станет.



Рядом прошмыгнула тень, Алан, не оглядываясь, спросил:



– Оська, кто ты?



– Это Оська должен задать такой вопрос Алану-балабалану, а не герцог, который только притворяется герцогом.

– Шут возник рядышком. – Я просто хочу то же, что и ты, чужак.



– А что хочу я?



– Ты хочешь разрушить этот мир! – На подвижной физиономии шута появилось глумливое выражение. – Нельзя нарушать пророчества, Кузнечик, особенно когда его произносит Ирий.




– А, так это Ирий накаркал! – улыбнулся герцог. – Как я сразу не догадался, что такое пафосное заявление может сделать только он. Спор между этими двумя зашел слишком далеко.



– Ты не понимаешь, – Оська подпрыгнул, чтобы заглянуть в бойницу, но не достал. – Им скучно, но они не могут просто уйти, потому что у них болит за их бывший домик. Вот и придумывают для себя развлечения, выбирают себе фигурки и играют с ними, кто кого победит. Они хотят вернуть знания в этот мир. А мы с тобой выбраны их фигурками, – гордо закончил он, выпятил грудь и надул щеки.



– Нельзя все вернуть в одночасье, Оська, – Алан подхватил шута под мышки и посадил на стену, теперь их лица были почти на одном уровне. – Ты ведь понимаешь это?



– Конечно, я же не дурак. – Шут больше не дурачился. Смотрел серьезно и немного устало. – Но можно столкнуть с горы камень, и если пихнуть его как следует, он будет катиться вниз, увлекая за собой другие камни, и вот уже несется лавина, остановить которую невозможно. Ты столкнул камень, герцог, осталось лишь направить его в нужную сторону.



– Развитие идет по спирали, шут. Циклично. Все повторяется. Этот мир не избежит потрясений. Открытие пороха приведет к изобретению огнестрельного оружия, я сам хочу установить пару пушек в гавани Викторграда, потом придет время парового двигателя, электричества, двигателя внутреннего сгорания, атомной бомбы, и опять всё начнётся сначала. Через пять тысяч лет все повторится. На планету упадет метеорит, проснется супергигантский вулкан, люди забудут богов, мораль станет чем-то неважным и ненужным, на первое место выйдут алчность и физическое удовольствие, беспринципность и стяжательство. И планета отряхнется, избавляясь от людей, как от паразитов.



– Грустные вещи ты рассказываешь, Бешеный Кузнечик, – Оська поерзал. – Но мы живем здесь и сейчас, а не через тысячи лет. Или ты жил в будущем?



– Жил, Оська, – грустно улыбнулся Алан. – У меня там осталась семья.



– Ого! – Глаза шута расширились. – А у меня никого не было. Я слишком красивый и умный, чтобы принадлежать одной женщине. А как ты умер, Алан?



– Сердце остановилось.



– А я наткнулся на гнездо диких пчел и умер от их жал. – Шут почесал нос. – А очнулся на корабле в этом тельце и долго не мог понять, как меня забросило на корабль работорговцев, когда я пошел за медом в лес возле своей хижины?



– Из какого мира ты, Оська?



– Точно не из твоего. – Шут похлопал себя по коленкам. – В моем мире не говорят на языке, которому ты учишь Турена. Правда, я не везде успел побывать, хотя прожил очень долго.



– Сколько?



– Восемьдесят семь полных оборотов. А ты?



– Поменьше, – улыбнулся Алан. – И кем ты был?



– Шаманом! Разве не заметно? – Оська хитро улыбнулся. – И моя новая жизнь – награда от богов, которым я верно служил. А кем был ты, Неизвестный Алан?



– Воином.



– Я так и думал. – Оська притворно вздохнул. – Мозгов у тебя маловато, а силища есть. Про Валию уже знаешь?

– Алан кивнул. – Это я рассказал глупенькой Эве одну страшную сказку, а потом еще намекнул, что ее ждет подобная участь, потому что я сейчас пойду к герцогу и все ему расскажу. Правда, хитрый ход?



– Рассказал бы?