Том 1. Стихотворения

 27. VI.16 
  
Отлив   * 
 
 
 
В кипящей пене валуны,
 
Волна, блистая, заходила —
 
Ее уж тянет, тянет Сила
 
Всходящей за морем луны.
 
 
 
Во тьме кокосовых лесов
 
Горят стволы, дробятся тени —
 
Луна глядит — и, в блеске, в пене,
 
Спешит волна на тайный зов.
 
 
 
И будет час: луна в зенит
 
Войдет и станет надо мною,
 
Леса затопит белизною
 
И мертвый обнажит гранит,
 
 
 
И мир застынет — на весу,
 
И выйду я один — и буду
 
Глядеть на каменного Будду,
 
Сидящего в пустом лесу.
 
 
 28. VI.16 
  
Богиня   * 
 
 
 
Навес кумирни, жертвенник в жасмине —
 
И девственниц склоненных белый ряд.
 
Тростинки благовонные чадят
 
Перед хрустальной статуей богини,
 
Потупившей свой узкий, козий взгляд.
 
 
 
Лес, утро, зной. То зелень изумруда,
 
То хризолиты светят в хрустале.
 
На кованном из золота столе
 
Сидит она спокойная, как Будда,
 
Пречистая в раю и на земле.
 
 
 
И взгляд ее, загадочный и зыбкий,
 
Мерцает все бесстрастней и мертвей
 
Из-под косых приподнятых бровей,
 
И тонкою недоброю улыбкой
 
Чуть озарен блестящий лик у ней.
 
 
 28. VI.16 
  
В цирке   * 
 
 
 
С застывшими в блеске зрачками,
 
В лазурной пустой вышине,
 
Упруго, качаясь, толчками
 
Скользила она по струне.
 
 
 
И скрипка таинственно пела,
 
И тысячи взоров впились
 
Туда, где мерцала, шипела
 
Пустая лазурная высь,
 
 
 
Где некая сжатая сила
 
Струну колебала, свистя,
 
Где тихо над бездной скользила
 
Наяда, лунатик, дитя.
 
 
 28. VI.16 
  
Спутница   * 
 
 
 
Шелковой юбкой шурша,
 
Четко стуча каблучками,
 
Ты выбегаешь дышать
 
Утром, морскими парами.
 
 
 
Мать еще спит, ты одна…
 
Палубу моют, смолою,
 
Темная, пахнет она,
 
Море — соленою мглою.
 
 
 
Мглистая свежесть кругом
 
Смешана с золотом жарким
 
Раннего солнца, с теплом,
 
С морем цветистым и ярким.
 
 
 
Только что вымытых рук
 
Крепко и нежно пожатье,
 
В радостном взгляде — испуг
 
За башмаки и за платье:
 
 
 
С шваброй разутый матрос
 
Лезет, не выспавшись, чертом…
 
Льется, горит купорос,
 
Сине-лиловый, за бортом…
 
 
 
Ах, но на сердце тоска!
 
Скоро Афины, и скоро
 
Только кивнешь ты слегка
 
С полуопущенным взором!
 
 
 28. VI.16 
   
Святилище   * 
 
 
 
  Сверкала Ступа снежной белизною
 
Меж тонких и нагих кокосовых стволов,
 
И Храмовое Дерево от зною
 
Молочный цвет роняло надо мною
 
На черный камень жертвенных столов.
 
  Под черепицей низкая вихара
 
Таила господа в святилище своем,
 
И я вошел в час солнечного жара
 
В его приют, принес ему два дара —
 
Цветы и рис — и посветил огнем:
 
  Покоился он в сумраке пахучем,
 
Расписан золотом и лаками, пленен
 
Полдневным сном, блаженным и тягучим;
 
К его плечам, округлым и могучим,
 
Вдоль по груди всползал хамелеон:
 
  Горел как ярь, сощурив глаз кошачий,
 
Дул горло желтое и плетью опустил
 
Эмаль хвоста, а лапы раскорячил;
 
Зубчатый гребень, огненно-горячий,
 
Был ярче и острее адских пил.
 
  И адскими картинами блистала
 
Вся задняя стена, — на страх душе земной,
 
И сушью раскаленного металла
 
Вихара полутемная дышала —
 
И вышел я на вольный свет и зной.
 
  И снова сел в двуколку с сингалесом,
 
И голый сингалес, коричневый Адам,
 
Погнал бычка под веерным навесом
 
Высоких пальм, сквозным и жарким лесом,
 
К священным водоемам и прудам.
 
 
 29. VI.16 
  
Феска   * 
 
 
 
Мятую красную феску мастер водой окропил,
 
Кинул на медный горячий болван и, покрывши
 
Медною феской, формою с ручками, давит,
 
Крутит за ручки, а красная феска шипит
 
На раскаленном болване…
 
Твердая, теплая выйдет из формы она,
 
Гордо наденешь ее и в кофейне
 
Сядешь мечтать и курить, не стыдясь за лохмотья
 
И за курдюк на верблюжьих штанах, весь в заплатах.
 
Холодно, сыро, в тумане морской горизонт,
 
В бухте зеленой качаются голые мачты,
 
Липкая грязь на базаре,
 
Горы в свинцовом дыму… Но цветут, розовеют сады,
 
Мглистые, синие, сладостно дремлют долины…
 
Женщина, глянь, проходя, сквозь сияющий шелковый газ
 
На золотые усы и на твердую красную феску!