Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

* * *
 
 
Зима сковала воды озер и рек.
 
Выпал глубокий снег.
 
Соломенной шляпой накрылся наискосок,
 
Облачился в плащ травяной,
 
Не мерзну, согрет.
 
Государева милость равно и в этом со мной.
 
 
  
Ким Джонсо  [1132]
 
 Перевод Анны Ахматовой 
* * *
 
 
Воет северный ветер в верхушках дерев,
 
Снег блестит под холодной луной.
 
У границы за тысячу ли от родных
 
Стал на стражу я с длинным мечом.
 
Громок посвист мой… грозен пронзительный крик…
 
Нет преград для меня на земле.
 
 
  
Пак Пхэннён  [1133]
 
 Перевод Анны Ахматовой 
* * *
 
 
Пусть крылья ворона в метель
 
Нам белыми казаться могут.
 
Но свет сияющей луны
 
От черной ночи не темнее.
 
Так сердце чистое мое
 
Всегда пред государем ясно.
 
 
  
Сон Саммун  [1134]
 
 Перевод Анны Ахматовой 
* * *
 
 
Если спросишь, кем я стану
 
После смерти, — я отвечу:
 
Над вершиною Пэнлая  [1135]
 
Стану я сосной высокой.
 
Пусть замрет весь мир под снегом,
 
Зеленеть один я буду.
 
 
  
Ю Ынбу  [1136]
 
 Перевод Анны Ахматовой 
* * *
 
 
Прошедшей ночью ветер дул,
 
И землю снег покрыл,
 
И сосен крепкие стволы
 
Повержены во прах.
 
Так что ж сказать мне о цветах,
 
Которым не цвести?
 
 
  
Вон Xо  [1137]
 
 Перевод В. Тихомирова 
* * *
 
 
Минувшей ночью шумела на перекатах вода.
 
Горестно плача, прочь убегала она.
 
И только утром я вдруг постиг —
 
То текли государевы слезы.
 
Когда бы ночная вода вспять повернула и вновь потекла,
 
С ней я смешал бы мои горькие слезы.
 
 
  
Со Годжон  [1138]
 
 Перевод В. Тихомирова 
Вешний день
 
 
Струится золото плакучих ив,
 
яшму роняет слива.
 
Талые воды синеют в пруду,
 
мхом окаймлен пруд.
 
Вешние чувства трудно понять —
 
и радостно и тоскливо.
 
А ведь ласточек нет еще,
 
и цветы еще не цветут.
 
 
  
Ким Джонджик  [1139]
  
 Перевод Е. Витковского 
 Хван Чхан  [1140] 
 
 
Был человек этот возрастом юн,
 
ростом всего в три ча  [1141].
 
Зато он мужеством был богат —
 
откуда взялось оно?
 
Всю жизнь он хотел походить на Ван Цзи  [1142]—
 
кровь его была горяча.
 
Смыть позор со своей страны
 
было ему суждено.
 
Когда меч над горлом его висел,
 
пощады он не просил.
 
Когда к сердцу его приближался меч —
 
не дрожали ноги ничуть.
 
Он, словно танцуя, удар отражал,
 
ответный удар наносил,
 
Будто море полночное мог перейти
 
или гору перешагнуть.
 
 
  
Ким Сисып  [1143]
 
 Первое стихотворение в переводе Арк. Штейнберга, далее — В. Тихомирова 
 Эпилог к сборнику «Новые рассказы, услышанные на горе Золотой Черепахи» 
 
 
В низкой комнате, устланной войлоком черным,
 
так уютно, тепло…
 
Тень от сливы лежит силуэтом узорным,
 
ночное светило взошло.
 
Лампу я поправляю, вьется дым благовонный,
 
мигом кажется час.
 
Праздно дни провожу я, — только ночью бессонной
 
мой огонь не погас.
 
На казенную службу мне ходить неохота,
 
кистью работать — невмочь.
 
Только память со мной; не приходит дремота,
 
хоть сейчас — глубокая ночь.
 
У окна, за которым сосна молодая
 
радует глаз,
 
Стол да медный кувшин, — и сижу я, слагая
 
за рассказом рассказ.
 
 
 Песни радости 
 
 
1
 
 
 
Есть у меня       длинный стальной меч.
 
Луч от клинка       звездных миров достиг.
 
Раз ударю —       скалы могу рассечь.
 
Два ударю —       львиный раздастся рык.
 
Когда наступаю —       нет преград впереди.
 
Когда отступаю —       нет врага позади.
 
Всех бы неправых       этим мечом достать!
 
Потом отступить —       и в оборону встать.
 
 
 
2
 
 
 
Есть у меня       острый бинчжоуский меч  [1144].
 
Могу пучину       до самого дна рассечь.
 
Там, в берлоге,       черный живет дракон —
 
Перл бесценный       хочу из моря извлечь.
 
Валы сотрясают       великую пустоту.
 
Гром грохочет,       огнь сечет темноту.
 
Схватил за бороду,       пасть драконью раскрыл,
 
Добыл жемчужину  [1145]—       сразу прибыло сил.