Приватный танец для Командора (СИ)
Подобный вопрос меня несколько обескуражил. Учитывая то, что Райдэк сам позволил мне укомплектовать спасательные бригады, я рассчитывала руководить спасательной операцией на поверхности, и сейчас собиралась подняться к собранным на верхней палубе экипажам и распределить между ними сектора, которые они будут обслуживать.
— Я собираюсь возглавить спасательную операцию.
— И вы ее возглавите, — кивнул Райдэк. — Но отсюда. Займите свое место в командном пункте. Вы будете координировать действия всех служб и информировать меня о ходе операции.
— Командор… — я тяжело глотнула воздух, открыто посмотрев в глаза мужчины. — С этой задачей прекрасно справится генерал Гилберт и остальные офицеры. Я — спасатель. Позвольте мне делать то, что я умею лучше всего.
— Вы еще не поняли, что мои приказы не обсуждаются? Вернитесь на свое место, — жестко отрезал Райдэк, и жгучий ком обиды засел где-то под ребрами, мешая дышать. Зачем он так?
— Командор, — наступая ботинком на горло свой гордости, я ровно и так спокойно, насколько могла, произнесла: — Вы назначили меня своим первым помощником. Эта должность предполагает не только беспрекословное подчинение приказу, но и возможность указать вам на ошибки или недочеты, которых вы не видите — одна голова хорошо, а две лучше. Просто поверьте мне. Я — дрэйкер. Один из лучших. Я принесу гораздо больше пользы внизу.
— Вы прежде всего — женщина, — холодно припечатал меня командор. — И там, внизу, слишком опасно для женщины. Реакторы в любую минуту могут взлететь на воздух…
Лакс. Сто раз лакс. Неужели он именно для этого повысил меня, чтобы связать своей должностью по рукам и ногам и запереть на вояджере?
— Не делайте этого, — не знаю, что на меня нашло, и почему вырвалась именно эта фраза, но она что-то пробила в железобетонной броне командора. — Не время и не место доказывать мне правоту ваших убеждений. Цена слишком высока. Я всегда иду только на оправданные риски, а вы сейчас рискуете жизнями сотен жителей Зондакара только потому, что хотите отыграться на мне за то, что посмела поставить себя на один уровень с мужчинами. Это неправильно. Непрофессионально.
— Вы не понимаете… — со свистом выдавил сквозь зубы Райдэк.
— Командор, — горло сдавливал спазм, и глаза почему-то болезненно резало, пока я смотрела в напряженное лицо мужчины, на скулах которого узлами бугрились желваки. — Не заставляйте меня унижаться и упрашивать вас… — последнее было сказано шепотом, но командор услышал.
Райдэк с усилием сжал губы, крылья носа зло дернулись и глаза, яростно сверкнув, закрылись, наглядно демонстрируя, что мужчина еле сдерживает свой гнев. Шумный вдох-выдох и…
— Докладывайте мне о ходе операции через каждые полчаса, — рявкнул Райдэк, а потом, наклонившись, защелкнул на моем запястье тонкую пластину-браслет из непонятного материала.
— Что это? — уточнила я.
— Отслеживающее и переговорное устройство, — Райдэк поднял свою руку, на которой обнаружился точно такой же браслет, и я вдруг вспомнила, что в клубе Зарты видела, как он переговаривался со своими людьми.
— Проверка связи, — подняв к губам устройство, проговорила я — и удивленно округлила глаза, услышав, как собственный голос эхом вернулся от браслета Райдэка. — Спасибо, — сомневаюсь, что командору мое "спасибо" успокаивало нервы, но оно было искренним. — Через полчаса отчитаюсь о проделанной работе, — бросила на ходу, вылетая из рубки вместе со своим штурманом, и чувствуя, как тяжелый взгляд командора жжет мне спину.
* * *За свою практику я видела много катастроф, крушений и бедствий, но с подобными масштабами разрушений моя команда сталкивалась впервые. Да думаю, и остальные спасатели не были готовы к тому, в каких условиях придется работать на Зондакаре.
Сизо-бурое небо с рваными грязно-голубыми просветами давило своей тяжестью, добавляя жуткому постапокалипсическому пейзажу мрачных красок. Уродливые трещины огромных разломов дымящимися ранами испещряли землю, и повисшие на их краях остовы вывернутых мостов и зданий казались игрушками, изломанными всесильной рукой творца.
Полуразрушенные небоскребы, когда-то потрясавшие своей дороговизной и роскошью, теперь затравленно смотрели на гибнущий мир разбитыми глазницами оконных провалов, просяще выстреливая в небо изгвазданными стенами и обнажившимися скелетами арматуры. Острые пики повалившихся на города желто-коричневых глыб монфраниума, раньше являвшихся их гордостью и ценным сырьем, казались огромными грязными сосульками, осыпавшимися откуда-то сверху с приходом наступившей оттепели. Улицы превратились в свалку искореженных средств передвижения, трупов и строительного мусора, и было непонятно, есть ли кто-нибудь выживший в этом кромешном аду.
Крейсера и флагман спустились на предельно допустимую высоту, зависнув над пятью самыми крупными городами Зондакара. Приземляться, учитывая нестабильный сейсмический фон, было крайне опасно, даже мобильные базы с пунктами приема беженцев пришлось разместить на летающих платформах и грузить на них местных жителей с помощью пиккеров.
Почти сразу на нас вышли оставшиеся на планете военные, оказавшие немалую помощь в поиске выживших после катастрофы зондакарцев.
Уцелевших зданий почти не осталось, а из-за постоянной тряски население боялось возвращаться в укрытия, скапливаясь на более-менее свободных от завалов участках. Тяжелораненых укладывали на термофольгу прямо под открытым небом, и все чем могли помочь им выжившие медики в таких условиях — это поддерживать их состояние нейробиотиками и капельницами.
В первую очередь мы отправляли на флагман тяжелых пациентов, а тех, кого боялись не довезти, забрасывали в медкапсулы стрэйнджеров, патрулировавших в закрепленных за ними квадратах.
Крам превратился в бесконечную череду спусков и подъемов, и от количества прошедших через наши руки женщин, мужчин, стариков и детей рябило в глазах. Это был какой-то страшный конвейер грязных, испуганных жителей Зондакара, кажется, уже даже не надеявшихся на спасение.
Иногда я ловила себя на мысли, что наблюдаю за происходящим, словно сторонний зритель, пришедший посмотреть чудовищный и невероятно зрелищный кинофильм. Как же по-разному все-таки вели себя разумные существа в условиях близкой гибели. Кто-то сходил с ума, кто-то истерил и впадал в панику, кто-то, упиваясь безнаказанностью, грабил или напивался до беспамятства, на халяву заливаясь спиртным из брошенных и разбитых магазинов.
Несколько раз на бригады спасателей нападали, пытаясь отобрать пиккеры, чтобы попасть на борт звездолетов. Глупая попытка, если учесть, что в каждом расчете были профессиональные стрелки, и командор ясно дал понять, что мародеров и бандитов следует пускать в расход без промедления.
Я не видела Райдэка больше крама, но голос его слышала каждые полчаса, когда просила отправить в нужный квадрат подкрепление из бригад пожарных, медиков и военных. Наорал он на меня за все время только раз, когда я вышла на связь на десять минут позже оговоренного получаса.
Мы задержались, потому что пролетая над одним из разломов, я заметила повисшую над пропастью девочку. Искореженный кусок металла каким-то чудом привалило разрушенными блоками, и упавший в разверзшуюся трещину ребенок уцепился за него в отчаянной попытке выжить.
Не знаю, сколько она так провисела, но спускаясь за ней на лонгдаке, я больше всего боялась, что у малышки закончатся силы и она сорвется вниз.
Девочка была похожа на затравленного зверька. Заостренное личико из желтовато-коричневого, как у всех Зондакрцев, стало почти черным из-за грязи, размазанной по нему слезами, а определить цвет волос, испачканных пеплом и пылью вообще не предоставлялось возможным. Но меня больше всего поразили ее глаза: огромные, невозможно насыщенного зеленого цвета — такие красивые, яркие, живые. Выбивающиеся из картины окружающей нас черно-серой разрухи.
— Иди ко мне, — обхватив девочку, я рассчитывала, что она вцепится в меня как пиявка, но малышка почему-то не торопилась бросаться в мои объятия, лишь бормотала что-то бессвязное на своем языке.